Я родился 27 августа 1956 года. Мать моя была родом из Моджокерто, на востоке Явы. Во время Второй Мировой Войны мой отец скрывался у родителей моей матери, будучи рекрутом от этого района. Тогда и произошла их свадьба. Отец происходил из аристократической семьи центральной Явы, а мать была крестьянкой. Отец оставался в армии и после войны, вплоть до ухода на пенсию. Он не был так привержен исламу, как мать. В семье отца многие принадлежали к кебатинам, т.е. мусульманским сектам. Я воспитывался в семье матери, ходил в деревенскую школу, но учился и в мечети. Я научился читать Коран и посещал школу, где он изучался. Наша деревня находилась в пригороде Моджокерто; отчим работал в автобусном парке.
Самые ранние религиозные воспоминания связаны у меня с вопросами, которые я задавал Богу, когда родители разошлись. Мне казалось, что только Бог может мне помочь, и то же самое говорил дедушка. Я ревностно совершал салаат (пять дневных молитв) и читал Коран, но при этом ощущал пустоту и не находил Бога, Которого искал. Ислам — хорошая религия, но он не находил отклика в моём сердце, когда я посещал ближайший молитвенный дом.
Имя моего отца было Пуджи Сламет Сетьявардайя, а матери — Лили Асмияти. Общество других детей, хотя и повлияло на меня, но гораздо меньше, чем бабушка и дедушка. Оба они в детстве были очень важны для меня. В нашем доме был Коран и сборники исламских текстов, книги на яванском тязыке, написанные арабским письмом. Старики не умели читать латинский шрифт. Мне, ребенку, они рассказывали разные интересные истории, например, о сотворении ангелов, о том, как великий ангел всякий раз, когда ходил купаться на озеро, создавал других ангелов из капель, падавших с его крыльев... В каждый день очищения в конце рамадана дедушка обычно брал меня в большую мечеть в Моджокерто. В 6 лет я начал учить Коран.
Я должен был окончить школу в 18 лет. Когда мне было шестнадцать... расскажу как начались мои встречи с христианами. Дедушка обычно говорил мне, что христианство — ложная религия. Так учат мусульман и по сей день. И мне, ещё ребёнку, дедушка рассказывал, что когда человек крестится, священник даёт ему что-то, что называется вода христиан, но я не понимал, что это такое. Её наливают в бутылку, берут домой, брызгают на пищу или пьют. И если нехристианин что-либо из этого съест или выпьет, он будет вовлечён в христианство волшебством воды. Я боялся этого. Мой дедушка хотел так отвадить меня от общения с христианами. Он говорил мне, что если христианин умрёт, то не будет принят матерью-землёй, потому что он кафир, язычник. Вот почему христианам так трудно умирать. Их надо сначала удушить, потом распять и только потом хоронить. Я был запуган и не понимал, как это можно — быть христианином. Впоследствии наш улем, т.е. мусульманский руководитель, сказал, что Христос не был распят, а христиане выдумали это и исказили Его учение. Все эти обычные мусульманские доводы привели к тому, что я вырос в ненависти к христианам, не понимая, кто и что они такое. Мне они казались чрезвычайно чуждыми.
Затем однажды, в первый год моего пребывания в старшей школе, я встретил мужа моей бывшей учительницы, тоже учителя. Я не знал, что они оба стали членами Восточно-Яванской протестантской церкви. Он пришёл ко мне. Зная, что ребёнком я был очень религиозен, он хотел поделиться со мной своей новой верой и начал рассказывать об Иисусе Христе. Я стал спорить с ним, а он сказал, что Бог только в образе Человека мог с нами общаться, иначе у Него не было бы никакой точки соприкосновения с человечеством. Я ответил ему так:
- Верите ли Вы, что Бог един? Я — верю, и если Бог един, а становится человеком, то небеса пусты. Кто же правил миром эти 30 с лишним лет?
- Нет, это не так! - запротестовал он, - Бог един, но Он имеет в Себе три Лица — Отец, Сын и Святой Дух.
- Это что такое? - спросил я его, - Это уже трое!
- Позволь объяснить тебе. - ответил он, - Я учитель, но я и отец и муж.
- Да, но передо мной сейчас только учитель. - парировал я, - Вы не можете быть тремя...
Конечно, он использовал не подлинно православное объяснение, а прибег к аргументу савеллиан. Я сказал ему, что относительно меня он не может быть мужем, отцом и учителем, так что этот аргумент не проходит, и Иисус Христос не мог быть в одно время Отцом и Сыном; Ему надо было быть либо Тем, либо Другим, и вот на это учитель, г-н Котамси ответить не смог. А я сказал ему:
- Г-н Котамси, вот почему явился пророк, потому что вы, христиане, исказили религию пророка Исы. Вы из одного Бога сделали двух богов, и человеческое существо стало у вас Богом. Раньше, чем за Вами закроется дверь, вернитесь к исламу, а если не так, то на это в Коране сказано: Ваша религия для вас, а моя — для меня.Я не хочу верить в то, во что верите Вы.
И с этим я его выпроводил. Я был горд тем, что смог победить христианина на его же территории; это укрепило мою веру в ислам. И больше я о христианстве не вспоминал. Этот случай подтвердил, что всё, что говорил мой дедушка и что рассказывал улем, было верно, а христиане заблуждаются.
Но однажды, несколько месяцев спустя (а я больше не встречал г-на Котамси), я совершал вечернюю молитву, когда вдруг увидел какое-то свечение. Я держал на коленях Коран. И свет был так ярок! Я увидел существо из света и оно выглядело как человек. Он был очень красив, возрастом примерно как я сейчас, около 34-х. Волосы у Него были вроде каштановые. Он не был похож на яванца. Я не мог говорить, не мог риа раскрыть, не понимал, что со мной. Я его не слышал, но чувствовал. Если хочешь быть спасён - следуй за Мной - Кто Ты? - Я - Иисус. И постепенно свет растаял; сначала уменьшился, затем исчез совершенно. Я не знаю, сколько это продолжалось, может быть, несколько минут. Но ещё долгое время я не мог говорить. Я боялся, что меня сочтут сумасшедшим, старался сохранить спокойствие, и долгое время был очень смущён, а потом начал думать: Кто это такой, Иисус Христос? Не есть ли это Тот же Человек, о Котором мне рассказывал г-н Котамси? Почему это случилось со мной, когда я молился по-мусульмански? Ведь я читал Коран!
Когда Он явился во второй раз, я снова ничего не говорил; это было мгновение, подобное вспышке. И только третий случай действительно убедил меня. На этот раз я не видел никаких призраков. Я читал Коран, третью суру, аят 45[4]. Я читал его сотни раз, и ничего не происходило, но в тот вечер, в то время как я читал аят: "Вот, сказали ангелы: "О, Мариам! Вот Бог радует тебя вестью о слове от Него, имя которого Мессия Иисус, сын Мариам, славном в ближнем и последнем мире и из приближенных"[5]... Что поистине поразило меня, так это то, что Иисус Христос был назван "Словом от Бога", Словом от Него Самого. Что есть слово? Слово — это мои слова. Мое слово, конечно, едино со мной, оно происходит от моего размышления. Так я начал думать о себе. Если это так, то слово рождается из моего рта, когда оно уже есть у меня в уме, так что по аналогии я могу сказать, что мой ум забеременел словом, а рот рождает его в форме звука. И если это так, то Иисус Христос есть Слово Бога и должен быть внутри Самого Бога, хотя Он и отличен от Него. Мое слово может быть названо сыном моего разума, рожденным ртом. Если Иисус Христос — Слово Бога, Он может быть назван Сыном Бога.
Так я рассуждал сам с собой. А как быть с Духом? Да, во мне есть дух, без духа я не мог бы жить. Тогда Рух Кудс [6] есть дух Бога таким же образом, как дух во мне — мой дух. Он отличен, но составляет одно. Значит, христиане правы! Это было для меня большим откровением. Я заплакал от счастья. Это было, как будто мне открылась тайна. Так вот почему уже так давно я молюсь по пять раз в день! Я никогда не знал Бога, потому что не знал Его Слова. Общаться с другими людьми я могу только при помощи слов; люди понимают меня через слова, которые я произношу. Если Слово — это Иисус Христос, я должен верить в Него, чтобы знать Бога более близко, лично. В конце концов в тот вечер я решил побольше узнать о христианстве. На это ушло три месяца. Единственный христианин, которого я знал, был г-н Котамси, и я пошел к нему. Он удивился, увидав меня после того, как я прогнал его. Я рассказал ему, что со мной случилось, думая, что он мне не поверит. Но он был счастлив; он сказал мне, что в Моджокерто есть церковь. Это яванская церковь (Восточно-яванская протестантская церковь), не голландская. Это стало для меня первым опытом: я вошел в церковь.
Когда дедушка узнал, что я вошел в церковь, он очень рассердился. И бабушка тоже. Я боялся ходить домой. Я молился и постился, прося помощи у Бога (заметьте, что так поступают в минуту опасности все яванцы). Я так боялся дедушки! Однажды я набрался духу и пошел домой. Дед окликнул меня. Я думал, что он сердится, и был готов спорить. Но он ничего не сказал. Я пришел с занятий, мы сели рядом. Он спросил: Почему ты стал христианином? — Я не стал им, — ответил я. — Зачем тогда ты ходил в церковь? Пойдешь ли ты снова в мечеть? — Нет! — Ты не христианин и не собираешься больше ходить в мечеть? Что ты хочешь этим сказать? — Я все еще мусульманин! — Как же так? — Дедушка, скажи мне, что означает быть мусульманином? Что значит это слово? — "Подчиненный". — Если таково значение этого слова, то теперь, после того, как Иисус Христос умер за мои грехи, так что я уже не должен зарабатывать себе спасение своими собственными добрыми делами, я должен подчиниться Богу за смерть и жертву, принесенную за меня, за мои грехи. Вот почему я "подчиненный", но не Мохаммеду, а Христу. Я все еще "подчиненный", совершенно подчиненный. — Он был удивлен: кто сказал тебе все это? — Никто... — мне было не по себе: всего несколько дней, как я христианин, и уже вовлечен в спор. Вспоминая об этом, я думаю, как все это было удивительно".
После окончания школы Бамбанг три года путешествовал и преподавал Библию на Яве, Суматре и других островах. Он избрал служение апостола. Будучи свободным евангелистом, он выказал педагогический талант, прекрасное знание Библии, но чувствовал, что отсутствие настоящего богословского образования ему мешает. На некоторое время участие в протестантском харизматическом движении дало ему ощущение, что он достиг большей глубины, но постепенно он осознал, что в Индонезии нужно дать серьезный ответ на притязания многих церквей на истину. В Соло (Суракарта, центральная Ява) он основал харизматическую молитвенную группу под названием "Силоам", члены которой разделяли многие его увлечения, если не все. На протяжении всех его последовательных поисков апостольской церкви они сохраняли с ним связь, — с этим молодым человеком, который уже устал от того, что был самоучкой, и всерьез жаждал источника семитской христианской традиции, воплощенной для него в христианстве Среднего Востока. Почему яванское христианство должно быть таким кальвинистским, или, наоборот, таким пятидесятническим и харизматическим? Объединенная сила протестантского и мусульманского предубеждения была достаточно велика для того, чтоб он никогда не воспринимал яванскую католическую церковь как достойный объект познания.
В конце концов, Бамбанг поехал в Корею в международную студенческую семинарию. Она испытывала большое влияние своих спонсоров, американских пресвитериан, и значительной по размеру церкви Кореи (40% населения Южной Кореи — христиане). По контрасту с Индонезией, где церковь посещает всего 3% населения, это давало новые ощущения. Оказавшись в Сеуле без денег и без достаточного знания английского языка, Бамбанг не представлял себе, как он попадет в семинарию, где требовалось и то, и другое.
Каким-то чудом, после того, как он провел без пищи и без сна целую неделю, Бамбанг был спасен совершенно незнакомым человеком, который понял, насколько ему трудно. И снова он пустился в неизведанное, зная только, что хочет найти Бога вне своих собственных горизонтов, и таким образом сумел порвать с ограниченностью провинциальных представлений о христианской вере. Когда он вернется на Яву спустя годы, он будет знать, что и за рубежом оковы провинциализма могут затруднять общение между христианами разных рас. У Индонезии нет монополии на провинциализм, и уж во всяком случае она имеет то достоинство, что подозревает его в себе.
Поступив в эту межконфессиональную семинарию (Азиатский Центр богословских исследований и миссионерства), Бамбанг засел за изучение английского языка и за чтение. Вскоре он понял, что существуют важные различия между учением отцов Церкви и пресвитерианским богословием, а также между латинской римо-католической и греческой святоотеческой богословской традицией. Изучая Евсевия, он впервые понял, как палестинская Церковь стала греческой, а читая св. Иоанна Дамаскина, почувствовал, что наконец-то ясно осознал, чего же ищут яванские христиане. В одном книжном магазине в Сеуле он нашел книгу епископа Каллиста "Православная церковь"[7]. Эта книга побудила его задуматься о той основанной русскими церкви с куполом-луковкой (корейцы называли ее "больше-головой), которая находилась через улицу, напротив студенческого общежития. Приход окормлял тогда (и окормляет сейчас) о. Сотериос Трамбас. С помощью английского и корейского языков (которые Бамбанг тогда изучал), о. Сотериос постепенно разъяснил все недоразумения, таившиеся в сердце и уме молодого яванца. В 1982 г. он начал изучать греческий и древнееврейский, а в 1983 г. окончил семинарию. По совету о. Сотериоса он написал письмо греческому епископу Новой Зеландии (который должен окормлять всех православных в Индонезии) с изложением тех причин, по которым его привлекла православная Церковь. Среди них на первом месте в письме фигурировало то, что Бамбанг называл "совпадениями" между православием и Явой — экклезиология, посты, использование молитвы Иисусовой, которую он сравнивал с использованием мусульманами молитвенных четок, мистическая цель соединения с Богом. Наконец, 6 сентября 1983 г. о. Сотериос принял в лоно православной Церкви первого яванца.
Хотя к тому времени Бамбанг был готов ехать домой, ему было рекомендовано побывать сначала в Греции, ибо о. Сотериос опасался, что евангелическое прошлое возобладает, как только он вернется на Яву. Так что новокрещенный Даниил отправился в Афины, где шесть месяцев изучал греческий язык. Затем он отправился в монастырь Симона Петра на Афоне, где провел полгода, после чего, выбрав свободное время, написал на двухстах пятидесяти страницах письмо своим друзьям на Яве о вере Никейского Собора, где изложил свое понимание богословия Троицы. Написанное по-явански, это письмо послужило основой рукописи, которая в настоящее время готовится к публикации в Индонезии под названием "Что и Как Православной Веры". Контакты Бамбанга с греками оказались не такими открытыми, как он на то надеялся. На него часто нападали, забывая о том, что он был один-единственный православный в Индонезии. В Афинах он был дружески принят общиной коптских студентов, которые быстро поняли его исламское прошлое и те проблемы, которые оно порождало. Приходская жизнь в Греции его в основном разочаровала, но он чувствовал, что монашеская молитва очищает ум. "Триады" св. Григория Паламы нашли отклик в его душе, так же, как и "Против ересей" св. Иринея Лионского. Диалектика большей части сирийской и греческой патристики сродни диалектике исламского богословия, в котором принято спорить с читателем или слушателем, чтобы убедить его.
С теми деньгами, которые он заработал в Корее, вещая по радио на Индонезию, Бамбанг мог прожить в Греции еще год. Он написал еще много длинных писем в Индонезию, в особенности к Манулу, Батаку-семинаристу из Йоджья, и перевел литургию свт. Иоанна Златоуста на индонезийский язык. Постоянной проблемой было вхождение в жизнь греческой церкви. Этот яванец с изысканными манерами и несколько китайской внешностью не так легко осваивался в Греции. Для многих греков, в конце концов, вставал вопрос: где эта Ява. Нелегко быть десять лет за границей и обнаружить, что твои братья и сестры по православной Церкви не могут тепло принять тебя только потому, что не понимают, откуда ты родом. Тем не менее, строй православной литургии и других церковных служб теперь стал выражать для этого новообращенного то, что раньше привлекало его в догматическом богословии.
О. Сотериос помог Бамбангу вступить в контакт с митрополитом Силой, архиепископом греческой диоцезы в Нью-Джерси (США). В 1984 г. он прибыл в Бостон для обучения в семинарии Святого Креста. Многие из тех, кого он встретил в Америке, с подозрением относились к его намерениям. Идея расового и экономического превосходства Америки заставляла их думать, что Бамбанг приехал лишь для того, чтобы осесть и наслаждаться красотами американской жизни; они и представить себе не могли, как он жестоко тоскует в разлуке с родной яванской культурой; ведь на их карте мира не нашлось места для 90 миллионов яванцев! Бамбанг обрел утешение, переводя в одиночестве традиционным яванским стихом стихи из церковных молитв и отправляя все больше писем на родном языке первой группе катехуменов в Индонезии, — дальние странствия не лишили его широкого круга друзей.
В Бостоне Бамбанг опять засел за чтение, на этот раз догматики и патристики, и, несмотря на его неважный английский, профессора семинарии научились уважать этого иностранного студента. Его пригласили проповедовать на библейские темы в греческие приходы епархии Питтсбурга, епископ которой, владыка Максим, стал его покровителем и наставником. Именно владыка Максим помог четверым яванцам поступить в семинарию Святого Креста (причем все расходы взяла на себя греческая архиепископия) еще до того, как сам Даниил вернулся в Индонезию. Его письма на Яву принесли свои плоды особенно среди его родственников и друзей по семинарии в Йоджье. Окончив семинарию Святого Креста, Бамбанг поступил в университет штата Огайо на отделение антропологии, чтобы получить степень магистра, но времени на это у него не хватило. Однако во время своего пребывания в Соединенных Штатах он, помимо магистерского диплома по богословию в семинарии Святого Креста, успел написать докторскую диссертацию по богословию для баптистской семинарии в Вифании (Алабама) на тему "Исламский монотеизм и христианская христология". Основной тезис, развиваемый в диссертации: существование "вечной книги" (то есть Корана) рядом с Богом подорвало исламский монотеизм, и вследствие этого христианский монотеизм — более чистая форма того богословия, которое Мохаммед, как он думал, очищал от еретических влияний. Совершенно очевидно, что доктор Бамбанг готовил себя к вхождению в мир конкурирующих индонезийских религиозных организаций. Даже ученые степени, приобретенные им за рубежом, должны были помочь ему выступать за веру неизвестной на родине Церкви, — веру, которую он собирался разделить с кругом своих друзей, подвергавшихся за десять лет его отсутствия все более сильному влиянию пятидесятников, поскольку эта секта в восьмидесятых годах доминировала в индонезийском протестантизме.
Свящ. Стефан Хедли (Sourozh, № 43, 1991)
Перевод с английского В. Кузнецовой
Опубликовано в "Альфа и Омега" № 1(4) 1995