К вопросу о взаимоотношениях крещёных татар и мусульман в период массовых «отпадений» в ислам

(на материалах Национального архива Республика Татарстана)

  Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук (г. Казань)

С лёгкой руки многих современных «татароведов» тезис о насильственном обращении в православие татар превратился едва ли не в историческую аксиому. Любезно заимствованные в идеологически ангажированной советской историографии «свидетельства» о кознях фанатичных русских миссионеров и коварных царских чиновников, вкупе с конъюнктурными рассуждениями о «предательской» сущности «крещёных татар», заполнили собой многотиражные «научные» исследования и средства массовой информации, а теперь ещё и активно претендуют на кинематографическое воплощение.

Между тем расплодившиеся в неимоверном количестве историки-правдорубы и свободные от профессионально-этических «химер» журналисты и литераторы, подвизающиеся на «кряшенском вопросе», старательно обходят своим вниманием факты прямо противоположного свойства, свидетельствующие о случаях насильственной исламизации «крещёных татар», которые имели место в период так называемых массовых «отпадений» в ислам (то есть в начале XX века). Имея достаточно далёкую от сей «скользкой» темы область научных интересов, я, тем не менее, неоднократно наталкивался в фондах Национального архива Республики Татарстан (НА РТ) на весьма любопытные документы, способные, при серьёзном изучении, разрушить некоторые унаследованные от нашего недалёкого прошлого и вновь сконструированные стереотипы о межрелигиозном взаимодействии в дореволюционную эпоху (в том числе – и об отношениях между мусульманами и «крещёными татарами»).
Учитывая формат конференции, упомяну лишь о двух из них.

Первый документ представляет собой письмо, заслушанное 12 марта 1908 года на заседании Совета одной из наиболее известных в Казанской губернии право-монархических организаций – Казанского отдела «Русского Собрания», которое целиком вошло в его протокол (хранящийся ныне в почти невостребованном историками 661-м фонде НА РТ). Принимая во внимание последнее обстоятельство, воспроизвожу его здесь полностью.

«В виду того, что мусульманство сильно усилилось в нашем краю, и православие стали сильно унижать татары, – говорилось в означенном письме, – мы, искренние ревнители православия и всегдашние защитники его в своих селениях, собравшись ныне 6 марта 1908 года в селе Б[ольших] Саврушах из разных, склонных к отпадению, селений, разных волостей, смеем прибегнуть к «Союзу Русского Народа», чтобы он пришёл на помощь – заступиться за нас. Мусульмане часто стали, с делом и без дела, ходить в наши селения, выказывая на вид крещёным торжество своей религии пред христианством, по случаю свободы вероисповеданий, и приводя в ужасное уныние оставшихся в православии крещёных татар. Теперь и муллы, приезжая в наши селения и останавливаясь на въезжей квартире, как чиновники, через православных десятских, стали собирать отпавших на сходку, и Оренбургское духовное мусульманское собрание стало присылать свои указы на открытие медресе в православных селениях, как, напр[имер], в дер[евне] Салтыган-Ключе. Открыто стали учить детей своих отпавшие в подпольных школах, выписывая шекирда-учителя из мусульманского селения. При общественных делах отпавшие стали обнаруживать очень беспокойный и дерзкий характер, чтобы перевес был всегда на их стороне, а в противном случае [они] готовы всегда учинить драку непременно. И детей своих отпавшие учат, чтобы и они всегда издевались над нами, над детьми нашими, то кидая камнями, то словом – «урыс» (русский), «кафир» (нечестивец).

Летом же всегда много бывает случаев, что всегда нарочно травят наши хлеба в поле ночью. Эти отпавшие до дня подачи своих прошений на отпадение исполняют все обряды православные и ходят все в церковь, а подают прошение, называя себя давно, с предков своих, отпавшими, и умерших и живых родителей православных называют в прошении давно отпавшими, хотя родитель его искренно православный человек. Между нами очень много случаев, что обращают своих жён и детей в мусульманство насильно, частенько продолжительное время учиняя тиранство над ними, а мусульмане открыто хвалят сей поступок отпавших, называя [его] великим спасительным делом. Мусульмане, если кто окрестится из них, такового они лишают всего по их закону и выгоняют из общества, а если же кто отпадёт от православия, мусульмане сильно заступаются за отпавших, нахально требуя от общества всего следуемого тому отпавшему, даже и с излишеством.

Просим покорнейше, нельзя ли будет «Русскому Православному Союзу» ходатайствовать пред правительством, чтобы оно сделало распоряжение, чтобы муллы не имели бы права ходить так торжественно в таковые селения, где есть, хотя [бы] и мало, православных, с делами религии мусульманской, как чиновники.

Оренбургское мусульманское собрание не присылало бы таковых распоряжений на постройку мечети и на открытие медресе в такие селения, где есть хотя [бы] шесть, семь домов православных (как в дер[евне] Салтыган-Ключе), и не открывало бы в таких смешанных селениях ни мечети, ни медресе, особенно, где есть храм Божий, как в селе Елышеве. Ещё названное мусульманское общество не очень бы так спешило, всевозможно старалось приписывать новоотпавших к другим селениям мусульманским, так как из этих новоотпавших очень много везде сказывается желающих опять возвратиться в православие, вполне сознавая после свой необдуманный и гибельный поступок, но ныне уже [они] сильно боятся угроз татар, т[ак] к[ак] они уже числятся членами мусульманского общества. При том, нельзя ли будет ходатайствовать и о том, чтобы муллы дали бы слово не совращать уже более православных татар переходить в мусульманство, также они удерживали бы да и своих прихожан-татар от совращения крещен в мусульманство, под видом разных обманчивых благодеяний. Таких насильственных действий со стороны татар и отпавших в настоящее время так стало много, которых и перечислять не возможно».

Письму был дан ход, но, прежде всего, в политических интересах Казанского отдела «Русского Собрания», которые, мягко говоря, не во всём совпадали с интересами самих «крещен». Поэтому затронутые в нём проблемы, не получив тогда широкой огласки, стали не более чем одним из аргументов в борьбе правых монархистов с набирающим силу «исламским фактором». Так или иначе, но сведения, приведённые в данном письме, безусловно, представляют значительный интерес для историков и требуют дальнейшего изучения и проверки.

Второй документ, хранящийся в 1-м фонде НА РТ, представляет собой доклад исправляющего должность епархиального инородческого миссионера священника Сергия Багина, датированный 21 июля 1909 года. Приведённая в нём информация является, прежде всего, результатом профессионального восприятия Сергием Багиным мусульмано-христианских взаимоотношений в Поволжье, навеянных его миссионерской деятельностью, однако, как и в первом случае, игнорировать её историки также не имеют никакого права.

«Татар-магометан с отступниками из православия, – писал вышеозначенный миссионер, – числится в Казанской губернии 730037 человек обоего пола. При более близком ознакомлении с историческим прошлым татарского племени и ассимиляционною деятельностью их по отношению к инородцам различных племён: чуваш, черемисов, вотяков и др[угих] мы должны будем придти к заключению, что татары Казанского края не могут быть рассматриваемы как одно из племён тюркского корня, а как совокупность вышепоименованных инородческих финских племён, объединённых путём пропаганды ислама и слившихся под влиянием её в одну народность как части целого».

По словам Сергия Багина, «татары требуют от принявших ислам инородцев безусловного отречения от своей национальности, языка и обычаев», поэтому «переход в магометанство все приволжские инородцы выражают словами: «мы ушли в татары», или «они ушли в татары». «Быстрый рост численности татар-магометан, – писал он, – указывает на то, что кроме обычного естественного прироста, к магометанской группе присоединилось значительное число других инородцев, скрывающих свою национальность и именующихся уже исключительно «татарами». Здесь же автор приводит и любопытные статистические данные, свидетельствующие, по его мнению, о том, что за 70-летний период истории (с 1834 по 1904 годы) численность татар увеличилась на 150 %, главным образом, за счёт «поглощения» (или иными словами – исламизации) ими чуваш.

«Путём увеличения численности своей народности», отмечал наблюдательный священник, татары «надеются вернуть политическую самостоятельность – восстановить Казанское царство». В осуществлении этой мечты, – добавлял Сергий Багин, – они надеются найти поддержку в Турции: фанатики-татары убеждены в том, что придёт время, когда турецкий султан победит Россию и поможет татарам жить самостоятельным государством».

Очевидно, что Сергий Багин в ряде случаев значительно «сгустил краски». Например, он писал, что «религиозная нетерпимость татар-магометан всем известна: убить обратившегося в христианство магометанина они считают делом спасительным, поэтому немногие магометане решаются, рискуя жизнью, принять христианство и соглашаются на это, обыкновенно, только живущие в городах или вообще – на стороне, вне своего местожительства». «Нам не известно ни одного случая, – добавлял он, – чтобы крестившийся магометанин остался жить среди своих единоплеменников в татарско-магометанской деревне, так как до этого они не допустят: его ждёт неминуемая смерть».

Сознательно не желая комментировать в коротком выступлении столь насыщенную и «непривычную» информацию, хочу лишь заметить, что некоторым нашим историкам, прежде чем рассуждать о «зверствах» православных миссионеров и кряшенских «предателях», не мешает внимательно проанализировать весь комплекс имеющихся у них под рукой источников, а не только те из них, которые соответствуют заранее подготовленной и утверждённой версии.