Липаков Е.В. кандидат исторических наук

Николай Иванович Ильминский умер в 1891 году, оставив сформировавшуюся систему педагогики и миссионерской деятельности, сеть педагогических (Казанская учительская семинария, Симбирская чувашская школа, Центральная крещено-татарская школа) и общеобразовательных учебных заведений, наконец, существующие, хотя и немногочисленные кадры национального духовенства и интеллигенции. Развитие системы было связано не только с талантом Ильминского как педагога и миссионера и ученого, но и с его добросовестной и компетентной административной деятельностью влиянием в разных сферах - Синоде, Министерстве народного просвещения, научных кругах.

Деятельность Ильминского получила достаточно глубокое освещение в историографии, правда, в основном, дореволюционной. Но между смертью Ильминского и 1917 годом, похоронившим не только не только педагогические системы, но и всю старую Россию, прошло 26 лет. История развития системы Ильминского в эти десятилетия еще не была объектом специального изучения - а этот сюжет играет важную роль в истории всех народов Поволжья - чувашей, мордвы, марийцев, удмуртов, татар-кряшен. Судьба «инородческого» образования складывалась непросто. И возникшие сложности имели несколько аспектов.

Первый состоял в том, что Николай Иванович Ильминский как педагог и миссионер был фигурой такого масштаба, что в России 1890-х гг. было немного умных людей, по достоинству ценивших масштабы его личности и деятельности. В сущности, только Петр Васильевич Знаменский и архиепископ Никанор (Каменский) в своих работах некрологического характера дали достойную оценку его свершениям. Ни Победоносцев, ни высокие чины ведомства просвещения, ни большинство архиереев не представляли сущности системы Ильминского, для них он был просто ученым, миссионером и директором Казанской учительской семинарии - а по своему статусу это учебное заведение стояло ниже гимназии.

Второй момент состоит в невысоком уровне тогдашней педагогики. Сам принцип обучения на родных языках, положенный в основу системы вызывал абсурдные с позиций современной дидактики возражения. Сейчас любому очевидно, что в начальной школе детей можно учить только на родном языке - исходя не из идеологических или высоких педагогических соображений, а из элементарного здравого смысла - нельзя чему то научить детей на языке, которого они не понимают. Но во второй половине 19 в. это элементарное положение приходилось доказывать. В высоких петербургских сферах в середине 1860-х гг. совершенно не знали реального положения вещей и полагали, что «татары все без исключения понимают и довольно бойко говорят по-русски» . К концу века компетентность чиновников не сильно повысилась. Поэтому в порядке вещей было убеждение, что учить нужно только на русском языке. Неприятие «инородческих» языков в школе обосновывалось и дидактически - их считали примитивными, непригодными к употреблению в школе. Незнание учителем родного языка учеников не считалось препятствием, утверждалось, что он может общаться с учениками «наглядным методом». Дело в том, что во второй половине 19 века наглядный метод изучения языков был в моде. «Успешное применение в русских учебных заведениях приемов натурального метода, обоснованных на наглядности, к изучению иностранных языков возбудило... вопрос о применении тех же приемов и к изучению инородцев русского языка... Считается вполне достаточным для основательного изучения инородцами русского языка пользование приемами наглядного преподавания, разработанного преподавателями иностранных языков по новому натуральному, так называемому, натуральному или прямому методу» .

Третий, не менее важный момент, заключался в том, что образованная часть русского общества плохо представляла себе всю сложность национальных вопросов. У реакционных, консервативных кругов негативное отношение к «инородцам» базировалось на шовинизме, а у либералов и демократов - на нигилизме, они видели в нерусских народах России косную, пассивную массу. Наконец, в нападках на систему Ильминского было немало просто, зависти и карьеризма. Подводя своеобразный итог этим выступлениям верный последователь Ильминского, чувашский священник Константин Прокопьев так сформулировал то, что происходило в конце 19 - начале 20 вв.: «Одни невежды, не стараясь вникнуть в сущность ее, без рассуждений отвергли ее как ненужное новшество, другие, политиканы, старались видеть в ней нечто опасное и вредное для русской государственности, а третьи, заинтересованные лично, просто, по злобе, старались подорвать доверие к личности Н.И. и его учеников» .

Уже с середины 1890-х гг. система Ильминского стала подвергаться нападками со стороны консервативных сил, выступавших с позиций крайнего шовинизма. Земства разных губерний и уездов Поволжья стали официально отменять систему Ильминского в своих школах, архиепископ Казанский Димитрий (Ковальницкий) в 1903-1905 гг. запрещал богослужения на национальных языках в храмах епархии. На их стороне выступили попечители Казанского и Оренбургского учебных округов А.Н.Деревицкий и Н.Ч.Зайончковский . Инспектора народных училищ, подчинявшиеся попечителям, стали требовать от учителей вести занятия только на русском языке. В 1903 году была упразднена должность окружного инспектора чувашских школ, которую с 1878 года занимал И.Я.Яковлев, а сами школы передавались в ведение администрации округа.

Почему все это стало возможным ? Основную причину, как нам представляется, составляет отсутствие у Ильминского достойного преемника. Впрочем, надо отдать должное ученикам и последователям Николая Ивановича - все они остались верны памяти своего учителя, не отступились, спасая карьеру, и по мере сил старались защитить систему «инородческого» просвещения и миссионерства. Но никто не мог заменить Ильминского. Иван Яковлевич Яковлев, разумеется, был человеком талантливым, энергичным, но его усилия не давали результатов. Много раз он пытался повысить статус своей Симбирской чувашской учительской школы, но попытки разбивались об административные преграды. Кроме того, как это видно из его наследия, Иван Яковлев не мог стать полноценным преемником Ильминского уже потому, что в его сочинениях не видно интереса к языкам, культуре, судьбам других народов, кроме чувашского.

Приемный сын Ильминского и его преемник на должности директора Казанской учительской семинарии Николай Алексеевич Бобровников был хорошим и добросовестным преподавателем и руководителем, не имел национальных предрассудков, сочетал религиозность с умеренно-либеральными взглядами. Вместе с тем он не имел блестящего таланта, не знал и не изучал инородческих языков и уже поэтому не мог квалифицированно заниматься развитием инородческого образования. Другие ученики Ильминского, на которых он возлагал определенные надежды также не совсем их оправдали. Николай Павлович Остроумов, по рекомендации Ильминского ставший инспектором народных училищ в Туркестане и директором Ташкентской учительской семинарии, в 1883 году был назаначен директором Ташкентской гимназии. Его судьба сложилась так, что оставаясь педагогом, он вышел из системы инородческого образования.

Алексей Андреевич Воскресенский , блестящий знаток татарского языка, был последовательным сторонником идей Ильминского. Но Яковлев характеризует его как «труженика-педагога, ничем особенно не выдававшегося» . Сотрудник и соавтор системы Ильминского о. Василий Тимофеев, ненадолго его пережил, а его преемник на посту руководителя Центральной крещено-татарской школы о. Тимофей Егоров, насколько можно судить, был человеком вполне заурядным, без претензий на большие масштабы деятельности. Своим возвышением он, судя по всему, был обязан своим музыкальным способностям (именно поэтому его после окончания КУС оставили в ЦКШ преподавать церковное пение и руководить хором) и женитьбой на дочери Василия Тимофеева.

Отстаивая правоту взглядов Николая Ивановича, его последователи пошли своеобразным путем - в качества защитника системы Ильминского они выставили его самого. Как оказалось, в его неопубликованном наследии имелись ответы на многие возражения, высказанные критиками уже через много лет после смерти. Поэтому в конце 19 - начале 20 вв. публикуются в больших количествах и письма Ильминского, и письма к нему, и вновь перепечатываются его статьи, публиковавшиеся раньше малыми тиражами. Сами же инициаторы выступают авторами предисловий и комментариев.

Именно в этом ключе выдержаны и труд известного казанского педагога А.С.Рождествина и предисловие директора учительской семинарии А.А. Воскресенского к изданию писем Ильминского к учителям - крещеным татарам. Большую роль в поддержке наследия Ильминского сыграла деятельность Софьи Васильевны Чичериной, великосветской дамы, обратившейся к делу «инородческого» образования. По словам Яковлева «Это была умная, образованная русская женщина, необычайно деятельная...она нарочно совершила поездку в Пермскую, Уфимскую, Вятскую, Казанскую и Симбирскую губернии... с целью собрать сведения и опровергнуть сплетню о том, что Н.И.Ильминский насаждал сепаратизм...». Чичерина, являвшаяся фрейлиной двора, пользовалась большим влиянием в столице. В результате была создана Правительственная комиссия и созвано особое совещание, которое «выработало много высочайших докладов и повело к высочайшему повелению, которым подтверждались Правила 1870 года о том, что инородцы Восточной России должны первоначально обучаться в школах на родном языке» . Активизация проблемы инородческого образования и разногласия вокруг него привели к тому, что были уволены попечители учебных округов: Казанского и Оренбургского учебных округов Спешков и Зайончковский, а Бобровников был выдвинут на пост попечителя Оренбургского учебного округа .Таким образом была отбита первая атака.

Второе наступление на систему Ильминского произошло в 1910 году и выражалась в выступлении в Казанском дворянском собрании и в печати профессора Казанского университета и лидера казанского отделения черносотенной организации «Союз русского народа» В.Ф.Залесского , выступившего против системы Ильминского очень жестко, с абсурдными обвинениями - само распространение ислама он связывал с развитием школ Ильминского, проповедовал своего рода, нацистские взгляды, отказывая инородцам в праве быть священниками и учителями, как людям неполноценным.

На этот раз отпор дали не только педагоги, но и духовенство во главе с архиепископом Никанором (Каменским), бывшим при Ильминском законоучителем Казанской учительской семинарии. Всероссийский миссионерский съезд в Казани подтвердил верность системе Ильминского, что отразилось и в официальных решениях Министерства народного просвещения. В июне 1913 года были опубликованы Правила о начальных училищах для инородцев, в них было подтверждено, что родной язык является основным языком начальной школы: «родным языком считается язык, на котором они говорят в семье» . Таким образом система Ильминского выстояла и существовала до 1917 года. Однако нападки не прошли бесследно За 25 лет прошедших после смерти ее основателя система не получила должного развития, ни количественного, ни качественного. Для 1870-80-х гг. несколько педагогических учебных заведений и несколько сот начальных школ были огромным шагом вперед, но конец 19 - начало 20 вв. в России были временем быстрого развития системы образования, роста грамотности, открытия множества новых учебных заведений.

Учебные же заведения системы Ильминского функционировали в прежних объемах. «Инородческое» образование не смогло выйти за рамки начального и неполного среднего. Процесс формирования национальной интеллигенции замедлился. Лишь немногим было доступно высшее образование и потенциал образованных «инородцев» в просвещении собственных народов использовался далеко не полностью.