«Русский разлом»
Алексеев Игорь Евгеньевич, кандидат исторических наук (г. Казань)
Помимо миссионерских материалов, в журнале помещались статьи по актуальным общественным проблемам. Объясняя их появление в специализированном издании, епископ Андрей писал, в частности, в опубликованной в № 1 за 5 декабря 1909 г. статье «Да просветится свет ваш!»: «Многие читатели нашего «Сотрудника» будут недоумевать, почему в журнале, который должен был бы быть исключительно миссионерским, появляются статьи общего характера.Это потому, что миссия, как распространение света Христова учения, не мыслима без того, чтобы этот свет Христов ярко горел в сердцах, православно исповедающих все догматы святейшего Православия. А если свет Христова учения не освещает ни жизненного пути, ни душевных настроений современных христиан, то, что и как они могут сказать о св. Церкви, о Спасителе, о собственном спасении и т.п., как они могут говорить о свете, если знают его настолько, что смешивают со тьмою?».
Повсеместно выступая за немедленное возрождение церковно-приходской жизни, епископ Андрей прямо указывал на то, что без этого невозможно нормальное общественное и государственное развитие России. «Мы целые три - четыре года говорим, - писал он, в частности, в 1909 г. в статье «Ответ газете «Голос правды», - что без церковно-приходской жизни восстановление церковно-общественной жизни и возбуждение в обществе интереса к Церкви и её жизни немыслимы. А если так, то невозможно и процветание русской Церкви. В храмах православных останутся богомольцы более или менее искренние, но церковной жизни, о которой говорит апостол Павел (Посл. 1 Коринф. 12, 14 и др.), не будет.
Но, говоря о русской Церкви, невозможно забывать о православной Руси, как государстве православном. Ведь она ещё осталась теперь единственною страною в мире, где может христианский строй жизни быть признан за норму жизни общественной. И эта возможность заключается только в скорейшей организации приходов. Христианство везде в государственной жизни игнорируется, все европейские государства признали религию делом лишь частной жизни, и только в Россия стоит на распутии: идти ли ей открыто за Христом, или остаться со своею «конституциею»; провести ли христианские начала в государственную жизнь, или удовольствоваться конституционною бранью гг[оспод] членов Государственной Думы.
А эта брань и злоба в Государственной Думе являются страшно разлагающим элементом во всей нашей русской жизни: везде идёт сплошная междоусобная брань. И чем всё это кончится, Богу известно; но может кончиться очень дурным, потому что всё это - очень греховно. И наше спасение в самом скорейшем нашем возвращении в Церковь, чрез создание церковно-приходской жизни. Если эта жизнь будет восстановлена (или учреждена вновь), всё у нас и в жизни церковной, и в жизни гражданской, направится на путь истины. Иначе - суд Божий над нами близок...».(88)
Эту же мысль епископ Андрей развивал и в своей статье «Духовенство, жизнь и политика» (№ 40 от 8 августа 1910 г.), указывая на то, что: «Нужно восстановление в полной мере церковного духа в народе, т.е. организация, объединение духовных сил его - около святой Церкви, около её бесспорных идеалов, ещё живущих в народном сознании, сохранивших наш народ от великих бед в годы революции и олицетворённых в идее Царя-Самодержца. Это будет, так сказать, осуществление Самодержавия. Ведь идея о православном Царе-Самодержце, несомненно, носит на себе церковный теократический характер, и народная метафизика Самодержавия носит на себе все признаки религиозных идеалов народа». Но при этом, по его мнению, рядом «с этою идеею о Царе, православном Самодержце, в жизни народной ныне нет ничего, что основывалось бы на тех же великих религиозных принципах, что было бы отображением и осуществлением этих народных мечтаний о правде небесной на земле».
До учреждения Государственной Думы, как отмечал епископ Андрей, «в народной жизни в этом отношении просто ничего не было», и народ «знал и верил, что «милостив Царь, но»..., что «законы святы, но»... и пр[очее]». То есть тогда было «просто пустое место, по крайней мере, никого не обманывавшее», а затем появилась Государственная Дума. «Это удивительное сооружение, - писал епископ Андрей, - лишено нравственных принципов, в нём всё, что хорошо, то случайно, а что заранее предрешено, то предрешено не по нравственным мотивам. Таким образом, насколько идея о Царе-Самодержце есть идея исключительно нравственная, настолько Государственная Дума является этой идее антитезою с явными намерениями преувеличивать свои права; поэтому ни Самодержавие православного Царя, ни все его любящие, никакого основания не имеют возлагать какие-либо надежды на нынешнюю Государств[енную] Думу и должны искать каких-нибудь других опор для сохранения единственной в мире власти православного Самодержца.
Что же нужно? Где эти опоры?
- Только в Церкви, только в организации православных приходов».
С особой душевной болью писал журнал о нравственном состоянии русского народа, обращая внимание на отступление многих его представителей от церкви и христианских норм поведения.
В одной из заметок под названием «Постыдитесь, православные!» (№ 7 от 14 ноября 1909 г.) сообщалось о том, что «недавно принял православие один интеллигентный магометанин», которому понадобились поддержка и возможность жить собственным трудом. Однако, куда бы не обращался за таковой епископ Андрей, всюду, по его словам, получал отказ. «Бедные не принимают, потому что они бедные, - сетовал он, - тяжело де самим жить... Богатые же не принимают потому, что уж очень любят своё богатство. Некоторые же так и сознаются, что они боятся магометан, как бы они не рассердились... Что за унижение! Что за предательство истины Христовой магометанам! Все поддерживают друг друга: евреи - евреев, магометане - магометан. Только русские православные боятся чего-то... Постыдитесь! Неужели русские люди вовсе уж боятся быть русскими и православными?»
В ряде статей, как уже отмечалось выше, обращалось внимание и на рост в русском обществе пренебрежительного отношения к представителям православного духовенства, причиной чего становился, в том числе, и постепенный отход последних от великих идеалов их святых предшественников. Так, например, автор статьи «По делам их познаете их» (№ 36 от 4 сентября 1911 г.), подписавшийся «Преданный сын кормилицы земли С.А.К.», весьма точно подметил то «несчастное» положение, в котором оказалось русское православное духовенство. «Духовенство, - писал он, - попало между двух огней: народ ворчит на «белоручек-духовных» постольку, насколько они интеллигенты; интеллигенция же клеймит «попов-невежд» тоже постольку, насколько они народны».
В СБСГ также обращалось внимание на элементарное религиозное невежество, подобное невежеству инородцев-«двоеверов», которое проявлялось некоторыми представителями русского народа. В связи с этим автор заметки «Инородческий вопрос - русский вопрос» (№ 7 от 17 января 1910 г.) «Н.Н-ий», замечал, в частности: «Очевидно, вопрос о миссии среди инородцев должен ставиться параллельно с вопросом о миссии и среди русских».
В ещё более острой форме эта проблема была поставлена «Скорбящим» в публикации «Господам миссионерам. (Открытое письмо)» (№ 54 от 14 ноября 1910 г.), в котором автор риторически вопрошал: «Почему вам, отцам миссионерам, все - чуваши, черемисы, татары, мордва, японцы, корейцы, китайцы и все, наконец, наши сектанты неизмеримо дороже нас, простых русских православных христиан»? «Открытое письмо» содержало много горьких упрёков в адрес миссионеров и духовенства в целом, которые ярко высвечивали многие опасные «прорехи» духовно-нравственного развития русского народа и упущения в его церковном окормлении.
Говоря об инородцах, «Скорбящий» отмечал, что «они могут ждать, но мы, русские, ждать больше не можем». «Они, - писал он, - хотя и неправославные, но здоровы, потому что, хоть и по-своему, а всё-таки веруют в Бога. Мы же, хотя и православные, но заразились неверием; болезнь наша растёт, а на помощь к нам никто не приходит.
Когда какой-нибудь русский переходит в магометанство, но начинает вести трезвую, честную жизнь, вы бьёте тревогу; а когда русский вовсе теряет веру, что несравненно хуже, чем переход в какую угодно религию, и, падая постепенно, делается вором, развратником, святотатцем, убийцею и, в конце концов, предаётся казни, об этом перестали уж и сожалеть.
Вы не думаете о том, что если бы своевременно не дали ему христиане потерять веру в Бога, он не дошёл бы до преступления и не был бы казнён. И сколько пролилось русской крови за эти годы лишь потому, что мы так мало и плохо верим!».
«Скорбящий» обличал миссионеров в том, что нет у них «сердца внимательного к душе своего русского народа» и потому его душа далека от них. При этом в его оценках заключалось немало пронзительно болезненной правды, которая в дальнейшем со всей беспощадностью обнаружила себя в кровопролитном гражданском противостоянии.
Автор «Открытого письма» отмечал, в частности, что «народ наш уже не имеет к своему духовенству прежнего доверия; он видит в нём не посланников Божиих, а казённых людей, по казённому служащих и Богу, и людям», а потому он «имеет столько необъяснимого доверия к проповеди всякого иноверца и сектанта». При этом «Скорбящий» выражал уверенность, что, рано или поздно, начнётся «возрождение Православной Церкви», но начнётся оно «не сверху, а снизу», но миссионеры, которые утратили народное доверие, будут ему чужие, и «религиозная жизнь русского народа проложит себе новое русло», миновав их. «Не вы его поведёте! - Заключал он. - Если вы оставили его в трудную годину его духовной жизни, то и он без вас встанет сам. И поведут его ко Христу свои мученики, апостолы, святые!».
И хотя «редакция» СБСГ и оговорилась на сей счёт, что «не со всеми мыслями автора согласна», вскоре сам епископ Андрей высказал в своей статье «Перед образами в шапке» (№ 56 от 27 ноября 1910 г.) весьма созвучные мысли. «Русские, - писал он, в частности, - перестают считаться с семейными обычаями и традициями, перестают уважать церковность и всё, к Церкви относящееся. Одним словом - разрушается русский народный церковный быт.
Это грозит нашему отечеству совсем не добрыми последствиями».
«Пастыри и учители церковные! - Призывал далее епископ Андрей. - Не опускайте ни одного случая, чтобы произнести поучение по тому или другому случаю. Учите благовременно и безвременно. Устраивайте или, вернее, охраняйте то доброе и святое, что осталось в жизни русского народа. Это ныне самая основная и самая насущная потребность русской жизни. А вам, г.г[оспода] защитники русских начал, вам, членам «Союза Русского Народа», рекомендую, как можно скорее, перековать мечи свои на орала и заняться долгою, но благодатною работою по приведению в порядок семейной и общественной жизни в нашей нравственно-растрёпанной русской деревне».
Приветствуя назначение новым обер-прокурором СПС В.К.Саблера, в № 20 от 15 мая 1911 г. «Церковник» возлагал на него большие надежды, связанные как с укреплением церкви, так и с нравственным возрождением русского народа. «Ныне, - писал он, - прежде всего, настоятельно необходимо укрепить устои в жизни самой православной Церкви. Нужно сделать немыслимыми массовые отпадения от православия.
Для этого необходимо реформировать приход и приходскую жизнь».
«Церковник» констатировал, что «крестьянская община ныне разваливается», что «происходит кризис в самом народном представлении об общественности». «Русский народ, - писал он, - обращается в какую-то пыль. И это обстоятельство превосходно учитывают всякие сектанты, из этого распылённого русского народа устраивая свои сектантские общины». Поэтому за «этою основною реформою» должны следовать другие, что «подготовит нас и к будущему Собору, и сделает мысль об этом Соборе не такою страшною, как она представляется ныне».
Однако, к сожалению, по большому счёту, все эти призыв так и остался не услышанным, а чаяния - напрасными...
Роковое назначение
25 июля 1911 г. Император Николай II утвердил доклад СПС «о бытии Преосвященному Андрею, Епископу Мамадышскому, третьему викарию Казанской епархии, Епископом Сухумским», о чём синодальным указом от 29 июля того же года - с соответствующими указаниями - было доведено до сведения архиепископа Казанского и Свияжского Иакова (Пятницкого).
Сам епископ Андрей был склонен усматривать в этом происки неких «тайных сил», под которыми, судя по всему, небезосновательно подразумевал Г.Е.Распутина. При этом есть причины предполагать, что непосредственным поводом к его переводу на кавказские задворки Российской Империи послужило демонстративное нежелание владыки подчиниться телеграфному «распоряжению» Г.Е.Распутина по части организации «должного» приёма в Казани паломников, совершавших во главе с иеромонахом Илиодором (Труфановым) паломничество из Царицына в Саров (13 июля 1911 г.), а затем - и обратно (24 июля 1911 г.).
Столь неожиданное назначение и оставление Казани, об обстоятельствах которого я достаточно подробно писал в своей статье «Смиренный бунтарь (к вопросу о мировоззрении архиепископа Андрея /князя Ухтомского/)» (https://www.rusk.ru/analitika/2006/08/12/smirennyj_buntar/), стало настоящим испытанием для него и рикошетом ударило и по редактировавшемуся владыкой изданию.
Первый номер журнала с новым названием - СПМ вместо СБСГ - (№ 32 от 7 августа 1911 г.) вышел с коротким эмоциональным обращением «От редактора», в котором говорилось: «Дорогие читатели! Изучив Казанский Край, быт крещёных татар, вотяков, черемис, чуваш; отдав служению приволжских инородцев все свои силы, я оказался переведённым в Сухум - просвещать Абхазию.
Простите, братие! Желаю вам успехов в ваших трудах. Желаю, чтобы вам не было так больно, как мне».
В вышедшем накануне отъезда епископа Андрея в Сухум очередном номере СПМ было опубликовано его «Слово, произнесённое 7-го Августа 1911 года» (№ 35 от 28 августа 1911 г.), где особо выделялся призыв: «Братие, церковь не забывайте!».
Ранее произнесённые и написанные епископом Андреем проповеди, обращения и статьи продолжали публиковаться и в последующих номерах журнала. Наиболее заметным из них являлось, пожалуй, «Слово, произнесённое в Казанском Кафедральном Благовещенском Соборе 28 Августа 1911 года, за прощальной Литургией» (№ 38 от 18 сентября 1911 г.), ставшее в своём роде его завещанием владыки казанской пастве.
Следует предположить, что даже после своего отъезда из Казани епископ Андрей продолжал если не редактировать СПМ в прямом смысле, то, во всяком случае, следить за его изданием и, возможно, давать отдельные указания. Очевидно, однако, что долго такое положение вещей сохраняться не могло, а человека, который мог бы, подобно епископу Андрею, стать не только редактором, но истинным движителем журнала и всей православной миссии в Казанской епархии, не оказалось.
С отъездом владыки из журнала постепенно пропала его наиболее важная составляющая - тот самый живой «нерв», который являла собой активная духовно-публицистическая и гражданская позиция епископа Андрея, оперативно и адекватно реагировавшего на происходившие в церковной, миссионерской и общественной жизни события. Пребывание вдалеке от Казани и полное погружение в миссионерскую работу на новом ответственном месте служения естественным образом отдалило его от редакторской деятельности, хотя сотрудники журнала всячески старались подчеркнуть продолжающееся присутствие в нём епископа Андрея.
Кроме того, вскоре начали приходить известия о резком ухудшении здоровья владыки. Как сообщал «Казанский Телеграф», в воскресенье 6 ноября 1911 г. братия КСПММ известила молящихся о том, что «так горячо любимый казанцами епископ Андрей в настоящее время сильно болен», причём, «болезнь серьёзная, требующая долгого и серьёзного лечения». «Многие утверждают, - писала газета, - что болезнь епископа Андрея произошла на почве сильного поста и душевных волнений, которые пришлось владыке перенести за последнее время».(89)
С Божией помощью и молитвами своих духовных учеников, епископ Андрей вновь вернулся к своему пастырскому служению. В 1912 г. он приступил к изданию в Сухуме журнала «Сотрудник Закавказской Миссии», а издание СПМ тем временем сошло на нет.
Последний номер журнала оканчивался коротким объявлением следующего содержания: «С 1-го декабря в Сухуме открывается подписка на журнал «Сотрудник Закавказской миссии», первый номер которого выйдет в январе 1912 года. Годовая цена 2 рубля; в месяц будут выходить два номера в 16 стр[аниц] каждый. Редактор Епископ Андрей».(90) Православная миссия в Казанской епархии осиротела...
Примечания:
(88) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1909. - № 3 (19 декабря). - С.с. 34 - 35.
(89) Казанский Телеграф. - 1911. - № 5566 (9 ноября).
(90) Сотрудник Приволжской Миссии. - 1911. - № 52 (25 декабря). - С. 838.
Подписи к иллюстрациям:
1. Знак-эмблема «Братства святителя Гурия» (с евангельским изречением-девизом: «Шедше научите вся языки»), помещавшаяся на обложке СБСГ, начиная с № 1 от 5 декабря 1909 г. - фото И.Е.Алексеева.
2. С.В.Чичерина (Бобровникова) - фото с сайта Тамбовского государственного технического университета: https://www.tstu.ru/win/tambov/tambov_img/imena_img/chichsv.jpg
3. Обложка журнала «Сотрудник Братства святителя Гурия» (№ 5 от 1 января 1910 г.) - фото И.Е.Алексеева.
4. Епископ Андрей (князь А.А.Ухтомский) - фото из книги: Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского/ Авт.-сост. А.В.Журавский. - Москва: Издательство Сретенского монастыря, 2004. - С. 151.
5. Казанский Спасо-Преображенский миссионерский монастырь (конец XIX в.) - фото из книги: Милашевский Г.А. Старая Казань. Фотопортрет. Книга-альбом. - Казань: Издательство «Заман», 2005. - С. 92.
6. Кряшенки Чистопольского уезда Казанской губернии (1890-е гг.) - фото из справочно-энциклопедического издания: «Тартарика. Этнография». - Казань - Москва: Издательство «Феория», 2008. - С. 790.
7. Группа чуваш на фоне собора в городе Козьмодемьянске Казанской губернии (конец XX - начало XX вв.) - фото с сайта «НА-СВЯЗИ.ru» (форум): https://forum.na-svyazi.ru/?showtopic=75075&st=360
8. Черемисы (марийцы) (между 1894 и 1904 гг.) - фото М.П.Дмитриева с сайта «Клуб.Foto.ru»: https://club.foto.ru/classics/photo/27/