Андрей Николаевич ПОНЯТОВ

В начале 60-х гг. ХІХ в. в Казанском, Лаишевском, Мамадышском, Спасском и Чистопольском уездах Казанской губернии начался процесс перехода крещеных татар в ислам, который первоначально носил локальный характер. Однако уже в 1864-1865 гг. в Свияжском и Тетюшском уездах, по свидетельству Н.И. Ильминского, «произошло чуть ли не поголовное отпадение татар»¹. Примечателен тот факт, что подобные явления уже имели место в 1802 и 1827 гг.² Тогда же для расследования на месте причин перехода была создана специальная комиссия, которая и пришла к следующим выводам:

1. Совместное территориальное проживание крещеных татар с мусульманами.

2. Непонимание «инородцами» православного богослужения вследствие незнания ими русского языка.

3. Отсутствие в некоторых волостях Казанской губернии, где проживали крещеные татары, русских школ. Так, по заключению комиссии, в селах Алатах (включая всю Алатскую волость) и Сунгурове (Мульминская волость) Казанского уезда не было ни одной русской школы, а между тем в каждой мусульманской деревне было отмечено наличие мечети и мектеба.

4. Невнимание местного духовенства к нуждам своей крещено-татарской паствы. Так как священники проживали вдали от приходских деревень и имели многолюдные приходы, то они были вынуждены ограничивать свою деятельность по отношению к крещеным татарам практически одной только обрядовой стороной. К тому же большинство сельских священнослужителей в то время не владело родным языком своих прихожан-«инородцев»³.

Переходы крещеных татар в ислам в 1802 и 1827 гг. побудили представителей высшей духовной и гражданской власти принять новые меры к их пресечению. Так 11 апреля 1830 г. Святейшим Синодом была учреждена для Казанской епархии «особая постоянная миссия»⁴. Конкретный план действий этой миссии был составлен архиепископом Филаретом (Амфитеатровым). Сущность этого плана сводилось к двум положениям:

а) К необходимости составить на «инородческих» языках поучения, в частности перевести на эти языки «начатки христианского учения», с тем чтобы в дальнейшем использовать их в нерусских приходах – в церквах и школах. В ходе реализации данного пункта, по мнению Филарета, могли быть достигнуты две цели: религиозно-нравственное воспитание и начальное образование «инородцев»;

б) К назначению в нерусские приходы только способных и хорошо подготовленных пастырей, знающих родные языки своих прихожан⁵. Лучшего результата в этом деле предполагалось достигнуть двумя способами: созданием особого учреждения – миссионерского института при Казанской духовной семинарии, с целью подготовки миссионеров для Казанской и соседних епархий, и назначением особых миссионеров с «авторитетом священно-архимандритства»⁶.

План этот, за исключением создания миссионерского института, был утвержден и начал действовать. Однако, по заключению Н.П. Загоскина, результаты этой официальной миссии были незначительными⁷.

Большое значение для Волжско-Камского региона имело воссоздание в 1842 г. по инициативе казанского губернатора С.П. Шипова Казанской духовной академии. С самого начала своей деятельности приоритетным направлением для нее стала подготовка педагогических и миссионерских кадров, владевших «инородческими» языками. А уже с 1854 г. по предложению известного ученого и религиозного деятеля Н.И. Ильминского и благодаря попечительству Казанского и Свияжского архиепископа Григория при академии были открыты четыре миссионерских отделения: противомусульманское, противобуддийское, противо-раскольническое и чувашско-черемисское⁸.

К этому следует добавить, что за двенадцать лет до учреждения Казанской духовной академии, уже в указе Святейшего Синода от 31 мая 1830 г. рекомендовалось совершать церковное пение в храмах на «инородческих» языках⁹. Более того, в 1846 г. император Николай I повелел перевести церковное богослужение на татарский язык. Причиной тому послужило «отпадение» крещеных татар Чистопольского и Спасского уездов Казанской губернии, не понимавших православно-русского богослужения. Но поскольку большинство духовенства Казанской епархии не владело «инородческим» языком своих прихожан, то, естественно, их подготовка потребовала длительного времени. Несмотря на все принятые меры как со стороны РПЦ, так и со стороны гражданской власти, наиболее массовые переходы крещеных татар в ислам повторялись в течение 40-80-х гг. ХIХ в., а затем и с 1905 г.¹⁰

«Отступническое» движение крещеных татар 1866 г., по свидетельству Б.М. Юзефовича, началось в Свияжском уезде и вскоре распространилось по всей Казанской и частично Симбирской губернии¹¹. Вскоре около 5,5 тысяч крещеных татар Тетюшского уезда объявили себя вышедшими из православия и начали подавать прошения на имя государя о разрешении им исповедовать ислам. В том же году по Высочайшему повелению всем крещеным татарам, пожелавшим перейти в мусульманскую веру, было объявлено об отказе. Отказ этот был им объявлен в местах их постоянного проживания с внушением, чтобы все они вернулись в христианство, однако это не принесло ожидаемого положительного результата. Возвратилась в православие только одна деревня Елышево Мамадышского уезда Казанской губернии, и то после того, как былы арестованы шесть наиболее видных представителей этого «отпадения»¹².

Точных количественных сведений об этих событиях нет. Так, американский исследователь P.W. Werth¹³ сообщает, что «к концу 1865 г. более 8000 крещеных татар подали прошения о дозволении исповедовать ислам»¹⁴. Согласно же официальным документам, в 1866 г. в Казанской епархии «отступников» насчитывалось 9000 мужских душ¹⁵. По сведениям профессора Казанской духовной академии М.А. Машанова¹⁶ (члена и делопроизводителя «Совета православного церковного Братства святителя Гурия при казанском кафедральном соборе»¹⁷), на самом деле их было гораздо больше, потому что в это число не вошли все те, кто не заявил официально о своем «отпадении». Только в Казанском уезде во второй половине 1860-х гг. из шести крещено-татарских приходов остался верным Православной Церкви только один приход¹⁸. По заключению историка В.И. Пискарева, на протяжении 1866-1868 гг. в Казанской губернии из числа крещеных татар от православия «отпали» 12 тысяч мужчин¹⁹.

Переход крещеных татар в ислам в 1866 г. отличался от предыдущих, прежде всего, двумя особенностями: своими размерами и быстрым распространением. Этот процесс достиг даже таких селений, где «отпадение» раньше никогда не наблюдалось и где жили преимущественно старокрещеные татары²⁰. Ввиду невозможности предать суду всех «вероотступников», так как их насчитывалось несколько тысяч, царское правительство сочло необходимым применить административные меры к лицам, «заподозренным в подстрекательстве» за «отвлечение» от православной веры. 28 января 1867 г. последовало распоряжение о высылке в Туруханский край 47 человек, а остальная часть арестованных, по словам Б.М. Юзефовича, подверглась тюремному заключению²¹. В то же время по Высочайшему повелению Комитет министров постановил, чтобы при исполнении своих миссионерских обязанностей православное духовенство действовало преимущественно «увещательными» мерами и не прибегало бы к содействию полиции, вмешательство которой в подобном деле было признано бесполезным²².

Таким образом, по отношению к перешедшим в ислам крещеным татарам правительство в 1860-х гг. проводило двойственную политику: с одной стороны, использовало старые силовые методы репрессивного характера, а с другой – либеральные²³. Степень их применения и сочетания зависела, прежде всего, от самого развития процесса «отпадения». Как только процесс перехода крещеных татар в ислам начинал приобретать массовый характер, использовались жесткие меры, когда же он шел на спад – либеральные. В результате эти действия, которые не отличались строгой последовательностью и не были рассчитаны на длительный период в борьбе с «отступничеством» в Казанской губернии, не принесли ожидаемого результата. Именно поэтому властям не всегда удавалось до конца просчитать и спрогнозировать, как будут развиваться события в дальнейшем. В большинстве случаев правительство не управляло, а лишь координировало процесс перехода крещеных татар Казанской губернии в ислам.

Вскоре в августе-сентябре 1871 г. произошел новый всплеск «отступнического» движения новокрещеных татар деревень Яваш и Хайбан и старокрещеных татар деревни Азяк Казанского уезда и деревни Янасал Лаишевского уезда. При этом выход новокрещеных татар из православия происходил целыми общинами, а старокрещеных – лишь наполовину; впрочем, в скором времени все жители деревни Азяк небольшими группами перешли в ислам²⁴. Так, несмотря на введение в Казанской губернии новых судебных учреждений в 1870 г., когда дела об «отпадших» от православия окончательно были изъяты из ведения администрации, переходы крещеных татар повторились в 1874, 1876, 1878 –1879 гг.²⁵ Рассмотрим события 1878 – 1879 гг., которые более подробно описаны в литературе. Движение началось в октябре 1878 г. в Спасском уезде, охватив Марасинскую и Полянскую волости. Затем оно распространилось на Чистопольский и Казанский уезды. В последнем волнения татар произошли в трех волостях: Больше-Менгерской (с населением около 4000 душ муж. пола), Больше-Атнинской (с населением около 3500 душ муж. пола) и Мамсинской (с населением около 4000 душ муж. пола). В волнениях приняли участие также крестьяне Мамадышского и Тетюшского уездов²⁶. Беспорядки эти произошли во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и были связаны с пропагандой противников ее ведения и надеждой на помощь со стороны Турции. Выступление началось с того, что крестьяне отказались дать «приговоры» о составленных волостными правлениями страховых ведомостях, так как распространился слух о том, что эти документы могут послужить основанием для обращения татар-мусульман в православную веру и что в каждом из подобных «приговоров» заключено обязательство подавших его к переходу в определенный срок в православие.

Вместе с тем формы протеста этого движения продолжали видоизменяться. Татары стали отказываться от страхования имущества, от снаряжаемых в деревнях караулов, от содержания пожарных сараев, конюшен, от выбора пожарных старост, полицейских десятников, от отвода квартир полицейским урядникам и стражникам.

Дело дошло до открытого противостояния. Из рапорта казанского губернатора Н.Я. Скарятина в Сенат следует, что волнения 1878-1879 гг. сопровождались многочисленными избиениями волостных старшин, сельских старост и полицейских стражников²⁷. Помимо этого, жители тех уездов не только препятствовали исполнению прямых обязанностей волостного начальства, но даже при помощи всяческих угроз выпроваживали его из деревни. Так в Мамсинской волости Казанского уезда был зарегистрирован случай изгнания из деревни татарами 12 русских ремесленников с угрозой, что если они попытаются вернуться обратно, то будут убиты²⁸.

В условиях этой войны поведение татар стало расцениваться губернской властью как сопротивление требованиям сельского начальства и правительства. Тогда местной гражданской властью было принято решение об аресте зачинщиков. Однако в большинстве случаев арест руководителей этих сходов являлся затруднительным делом, поскольку сельское общество охраняло их, к тому же оно не было заинтересовано в их выдаче. Казанский губернатор Н.Я. Скарятин писал: «Хотя и составлялись акты (о волнениях и об аресте их зачинщиков – А.П.) и передавались судебным следователям, но так как не было возможности разыскать подстрекателей и так как общества каждой ослушающейся деревни действовали сообща, целыми сходами, то от актов этих нельзя было ожидать результатов»²⁹.

Посылка местного исправника также была безрезультатна, так как он, несмотря на неоднократные поездки по деревням, не мог успешно повлиять на сельчан. В 1878 г. основными формами сопротивления гражданским властям были: отказ от исполнения повинностей, смещение выборных должностных лиц в селах и волостях и замена их вновь избранными, а также, в некоторых случаях, нанесение телесных повреждений представителям администрации.

Таким образом, особенностью волнений казанских татар в 1878 г. было то, что здесь сочетались политические, экономические и религиозные моменты. К первым относятся, прежде всего, распространение в Казанской губернии пантюркистских идей, оживление которых было связано с началом русско-турецкой войны 1877-1878 гг. К тому же сказывались тесные торговые связи татарской буржуазии с Туркестанским краем, Средней Азией, Турцией и Персией, которые и являлись основными проводниками этих идей (помимо татарской интеллигенции). Однако, по заключению Е.И. Чернышева, среди широкого татарского крестьянского населения Казанской губернии идеи пантюркизма были «преломлены даже не в панисламизм, а просто в религиозный вопрос»³⁰.

Многие исследователи при рассмотрении «отпадений» 1870-х гг. указывают, что одной из главных причин их возникновения явилось резкое ухудшение экономического положения государственных крестьян после реформ 1860-х гг., а также голод 1877 и 1878 гг. Поэтому не случайно, что борьба за дешевые рабочие руки побуждала имущую часть татарского крестьянства и татарской буржуазии к подрыву и без того не особенно сильного доверия и надежды на помощь земств. Отсюда и пошли слухи, что «мирские приговоры» с ходатайством о семенной и продовольственной ссуде из-за неурожаев перед земством заключают в себе и обязательство обращения в православие. К этому добавлялись еще обременительные церковные сборы, мздоимство некоторой части православных священников, что, в конечном итоге, привело к нарастанию недовольства некогда крещеных татар правительственной политикой, а следовательно, и РПЦ, которая теснейшим образом была связана в своей деятельности с государством. К началу 1880 г., благодаря энергичным мерам губернатора Н.Я. Скарятина, правительству удалось подавить движение татарских крестьян.

В 1881 г. в Казанской губернии вновь наблюдался массовый переход крещеных татар в ислам в селениях Карадуван Казанского уезда, Шемердян и Яныли Мамадышского уезда. Особенностью этого перехода было то, что указанные деревни и приходы располагались между собой смеженно, поэтому процесс «отпадения» шел равномерно³¹. По мнению вице-губернатора К.Н.Хитрово³², причинами этих событий послужили следующие обстоятельства: незнание крещеными татарами русского языка, а православными священниками – татарского, что лишало возможности первых понимать церковную службу, а последних – объяснять крещеным татарам сущность православного вероучения, смысл и значение священнодействий; равнодушие православного духовенства к религиозному образованию своей «инородческой» паствы; отсутствие у сельского православного духовенства «инородческих» приходов должного опыта миссионерской работы³³; частое использование православным духовенством помощи полиции.

Однако в своей «Записке по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии в 1881 г.» Н.И. Ильминский полностью опровергает эти причины³⁴. В ней он указывает на то, что в селах Апазово и Чуры местные православные священники Александр Миропольский и Глеб Ляпидовский в достаточной степени владели татарским языком, чтобы в полном объеме выполнять свою миссию. Кроме того, к началу 80-х годов XIX столетия было уже выпущено достаточное количество книг как общеобразовательного, так и православно-религиозного содержания с переводами на различные «инородческие» языки, а в селениях Апазово, Чуре, Ныре и в деревне Янылях к этому времени также существовали миссионерские школы, в которых учителями преимущественно были представители нерусского населения и где церковное богослужение проходило на родном языке «инородцев».

По мнению Н.И. Ильминского и целого ряда наиболее видных представителей РПЦ, сам ислам накладывал отпечаток на весь уклад семейной и общественной жизни, объединяя всех мусульман в одну большую семью; сказывалась этническая близость «инородцев» Казанской губернии с татарами-мусульманами; наблюдалась сплоченность мусульманской общины и наличие на территории губернии большого количества мечетей, мектебов и медресе; активная пропаганда ислама на страницах печати.

Рубежной вехой для РПЦ стали указ 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» и манифест 17 октября 1905 г. «О свободе совести»³⁵. В этих документах правительство на официальном уровне юридически закрепило за «инородческим» населением Российской империи некоторые элементы религиозной свободы, в частности, было предоставлено право перехода из православной веры в другие религиозные конфессии. Поэтому были отменены соответствующие статьи в «Уложении о наказаниях». Этим правом в России воспользовались 170 тыс. католиков, 36 тыс. мусульман и около 10 тыс. протестантов³⁶.

Правительству пришлось пойти на некоторые уступки и в отношении старообрядцев и сектантов, которым, однако, по-прежнему запрещалось пропагандировать и распространять свою веру, в то время как РПЦ по-прежнему оставалась «первенствующей и господствующей».

Характер деятельности РПЦ (особенно в миссионерстве) сильно изменился после объявления свободы вероисповедания. Если до 1905 г. «иноверие» в своем распространении встречало препятствие не только со стороны РПЦ, но и со стороны гражданской власти, так как открытый разрыв с РПЦ был уголовно наказуем, то с момента издания манифестов 17 октября 1905 г. и 17 апреля 1906 г. эти внешние ограничения были сняты.

Святейший Синод своим циркуляром предложил епархиальным архиереям дать свои отклики на этот указ и его возможные последствия. Многочисленные отзывы показали, что указ рассматривался ими как покушение на права православной церкви, создавая благоприятные условия для «инославия и иноверия»³⁷; в частности, по словам архиепископа Казанского и Свияжского Никанора (Н.Т. Каменского), «все направлялось к низвержению могущественного положения православия»³⁸. Позицию священнослужителей можно понять, поскольку они осознавали возникавшие проблемы, связанные, прежде всего, с началом процесса выхода «инородцев» из православия в другие вероисповедания, образованием многочисленных религиозных сект.

Другим примером, подтверждающим негативную оценку закона о веротерпимости 1905 г., может служить одно из высказываний православного «инородческого» миссионера В.Н. Эсливанова: «Иноверие, в частности мухаммеданство, получило полную свободу для качественного своего роста. Но мухаммеданство не удовлетворилось данным ему правом и, толкуя свободу вероисповедания как свободу для пропаганды ислама, стало открыто количественно увеличивать свой рост за счет языческих и христианских народностей края»³⁹.

Вместе с тем количественный рост общей численности татар-мусульман в Казанской губернии начался еще в первой половине ХIХ в. Так, по сведениям восьмой ревизии 1834 г., а также по данным губернского статистического комитета за 1904 г., численность «инородческого» населения Казанской губернии выражалась согласно таблице 1⁴⁰.

Таблица 1

Из таблицы 1 видно, насколько быстро, в сравнении с другими народностями, с 1834 по 1904 гг. развивался процесс роста общей численности татар Казанской губернии.

При этом следует учитывать тот факт, что в своем большинстве татары исповедовали ислам. Так, в 1904 г. из общей численности татар Казанской губернии (772 698 чел. об. п.) ислам исповедовало 94,48 % (730 037 чел. об. п.) и лишь 5, 52 % (42 661 чел. об. п.) исповедовало православие⁴¹.

Объяснить быстрое увеличение числа татар-мусульман естественным приростом нельзя, поскольку, как мы уже видели из вышеприведенных статистических данных, численный прирост других «инородческих» народностей меньше почти вдвое, а именно: 76,1 % у мордвы и 84,8 % у черемис (за исключением вотяков – около 94,8 %), тогда как татарское население за этот период увеличилось на 150 %.

По данным Казанского губернского статистического комитета за 1888 г., естественный прирост населения губернии выражался в следующих цифрах согласно таблице 2 ⁴².

Таблица 2. Рождаемость и смертность в Казанской губернии по вероисповеданиям за 1888 г.

Как видно из приведенных сведений (см. табл. 2), естественный прирост мусульманского населения Казанской губернии был на 0,1 % больше естественного прироста православного населения этой же губернии (вследствие меньшей смертности в детском возрасте у мусульман), что не могло являться причиной быстрого роста общей численности татар.

Что же касается миграционного процесса (по Казанской губернии), то оно в конце ХIХ в., по свидетельству Н.Н. Вечеслава, «не имело никакого значения, потому что средняя ежегодная разница между поселениями и выселениями не превышала в течение 10 лет 242,8 чел., что для полуторамиллионного населения представлялось величиной до бесконечности малой»⁴³.

При анализе динамики развития общей численности татар-мусульман Казанской губернии на рубеже ХIХ – начала ХХ вв. следует учитывать не только религиозные, но и этнические особенности, так как понятия «татары» и «мусульмане» в то время тесно ассоциировались. В статье «Отпадение крещеных татар» американский ученый Пол Уэрт отмечает, что «обычно татары называли себя мусульманами», а ислам – «татарской верой», и крещеные татары говорили не об «отпадении от православия», а о «выходе в татары» или о желании «быть татарами»⁴⁴.

С обнародованием Высочайшего указа 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» и Манифеста 17 октября 1905 г. «О свободе веры» в Казанской губернии среди старо- и новокрещеных татар под влиянием усиленной мусульманской пропаганды обозначился новый переход в ислам.

Большая часть «отпавших» в ислам в 1905 г. крещеных татар приходилась на Казанский, Мамадышский и Тетюшский уезды⁴⁵. Так, в Елышевском приходе уже к 15 февралю 1907 г. числилось всего 8 православных домов: 251 чел. об. пола «отпавших», в Старо-Икшурминском приходе значилось 60 чел. об. пола православных и 60 чел. об. пола «отпавших», и в Больше-Саврушском приходе – 100 чел. об. пола православных и 80 чел. об. пола «отпавших»⁴⁶. Такое положение для РПЦ являлось сильным показателем неудовлетворительного состояния противомусульманской миссионерской деятельности.

На сегодняшний день нет точных количественных данных по «отпадению» крещеных татар Казанской губернии с 1905 г. по 1917 г. При этом цифровые показатели этого перехода имеют для нас одно из ключевых значений, поскольку позволяют ответить на главный вопрос: смогла ли РПЦ в лице такой миссионерской организации, как «Братство святителя Гурия», остановить распространение ислама в Казанской губернии и удержать крещеных татар в православном вероисповедании?

Традиционно существовало два способа подсчета общего количества крещеных татар, перешедших из православия в ислам с 1905 г.: первый основывался на общем суммировании всех «отступников», отпавших от православия на протяжении 1860-1905 гг. в разное время, которые официально до 1905 г. не переходили в ислам (тогда это было практически невозможно), но жили по обрядам исламской веры и ничего общего с православием не имели; второй способ – на подсчете только тех «отступивших» крещеных татар, которые до момента провозглашения Манифеста 17 октября 1905 г. так или иначе, но исполняли обряды РПЦ. При этом оба эти способа базируются на официальной документации – заявлениях о разрешении крещеным татарам оставить РПЦ и перейти в ислам.

Если придерживаться первого способа, то цифра официально «отступивших» от РПЦ только за 1905 г. будет колебаться (в зависимости от источника) в пределах 25-35 тыс. человек. Так, по сведениям казанского губернатора, за 1905 г. всех «отступивших» от РПЦ по всей губернии числилось 25167 жителей⁴⁷, а по заключению С.А. Багина, это количество составляло 32008 человек⁴⁸.

А если мы возьмем за основу второй способ, то численность «отпавших» крещеных татар с 17 октября 1905 г. по 1 января 1909 г. в Казанской губернии составит всего 2 997 человек⁴⁹.

Так, например, по сведениям, заимствованным С.А. Багиным из официальных данных, находившихся в деле Казанской духовной консистории, «О числе массовых отпадений со времени 17 апреля 1905 г. православных в магометанство», а также по некоторым данным, лично собранным С.А. Багиным, число «отпавших» от РПЦ за 1905-1909 гг. представляется согласно таблице 3⁵⁰.

Таблица 3

В различных же селениях Тетюшского, Чистопольского, Свияжского, Спасского и Цивильского уездов «отпавших» в каждом селении числилось от 5 до 15 человек, что в общей сложности составляло 654 жителей.

Таким образом, общее количество вышедших из РПЦ крещеных татар Казанской губернии за 1905 – 1909 гг. составило 2 997 человек.

Если же основываться на данных официальных отчетов казанского губернатора за 1901-1913 гг., то динамика развития «отпадений» крещеных татар из православия в ислам в Казанской губернии будет выглядеть следующим образом (см. таблицу 4)⁵¹.

Таблица 4

Вместе с тем попытки приведения к единой системе исчисления общего количества «отпавших» крещеных татар предпринимались и раньше. Так, например, еще в 1881 г. казанским вице-губернатором К.Н. Хитрово было предложено взять за начальную точку отсчета перехода крещеных татар определенное время (n0) и ту часть крещеных татар, которые «отпали» до этого времени (n-1) признать, «хотя и не явно», мусульманами, а перешедших после этого срока (n+1) по-прежнему не допускать исповедовать ислам⁵².

При таком подходе, по замыслу К.Н. Хитрово, сократилось бы значительное число лиц официально зарегистрированных как перешедших в ислам, что в свою очередь дало бы полиции большую возможность к установлению надзора за крещеными татарами Казанской губернии и пресечению любых попыток как выхода их из РПЦ, так и совершения мусульманских обрядов⁵³.

Однако, по справедливому замечанию Н.И. Ильминского, между упорными из крещеных татар «отступниками» и сознательными ревностными крещеными татарами (большей частью, представителями молодежи) нельзя было провести резко определенной грани и определить, где начинается православие, а где заканчивается «отступление»⁵⁴.

Итак, количественная динамика перехода крещеных татар в ислам по Казанской губернии на протяжении всего ХIХ и в начале ХХ вв. нуждается в отдельном исследовании. Например, отсутствуют точные объективные количественные показатели по наиболее массовым переходам крещеных татар в ислам в 1865-1866 гг., 1905-1909 гг. Основываясь на архивных документах и опубликованных источниках, мы знаем, что они были многочисленными, знаем их эпицентры, а сколько именно (в цифрах), в каком соотношении и последовательности между уездами Казанской губернии они развивались, мы затрудняемся ответить. К тому же в подсчете общего количества перешедших крещеных татар в ислам по Казанской губернии нет единого подхода. В результате только по «отпадениям» в Казанской епархии за 1905-1909 гг. приводятся разные цифровые показатели, а именно:

1. 2994 чел. обоих полов . (с 1905 по 1909 гг.)⁵⁵,

2. 5541 чел. об. п. (с 17 апреля 1905 г. по 19 февраля 1908 г.)⁵⁶,

3. 25883 чел. об. п. (к 23 февралю 1905 г.)⁵⁷,

4. 25167 чел. об. п. (за 1905 г.)⁵⁸,

5. 30000 чел. об. п. (с 1860-х по 1904 гг.)⁵⁹,

6. от 32008 чел. об. п. (с 1860-х по 1905 гг.) до 35 002 чел. об. п. (с 1860-х по 1 января 1909 гг.)⁶⁰,

7. около 36000 чел. об. п. (с 17 апреля 1905 г.)⁶¹,

8. от 39000-49000 чел. об. п. (с 17 апреля 1905 г. по 1 января 1909 г.)⁶²,

9. 42000 чел. об. п. (1906-1908 гг.)⁶³.

В конечном итоге, если для оценки всей миссионерской деятельности РПЦ мы возьмем за основу «отпадения» всех крещеных татар Среднего Поволжья после 1905 г. цифру в 50 тысяч человек⁶⁴, то и эта цифра в сравнении с тем количеством «инородцев», которых удалось удержать в лоне РПЦ, по заверению Н.А. Бобровникова и С.В. Чичериной, будет несравненно малой. К примеру, директор Казанской учительской семинарии Н.А. Бобровников одним только школам «Братства святителя Гурия» отводил «спасение» к 1899 г. для РПЦ около 90 тысяч татар Казанской губернии⁶⁵. Более того, по сведениям волостных правлений, в 1911 г. на территории 12 российских губерний (в пределах 60 уездов) числилось 122301 крещеных татар при 43073 «отпавших» в ислам⁶⁶.

В свою очередь, по подсчетам С.В. Чичериной, благодаря применению системы Н.И. Ильминского, на основе которой и работали «братские» училища, к 1910 г. удалось «сохранить от поглощения в ислам около 2,5 миллиона инородцев тюркских и финских племен Приволжского и Прикамского края»⁶⁷.

Методы, применяемые гражданской властью в XIX – начале XX вв. по отношению к перешедшим из православия в ислам крещеным татарам, продолжали носить репрессивный характер, вследствие чего во второй половине 1860-х годов началась новая волна «отпадения» крещеных татар.

Примером таких жестких мер, применяемых самодержавием, может служить статья 185 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» 1885 года, которая гласила: «Отступники от христианской веры православного или другого исповедания в веру нехристианскую отправляются к духовному начальству прежнего их исповедания для увещания и вразумления. До возвращения в христианство они не пользуются правами своего состояния, а на все сие время имение их берется в опеку»⁶⁸.

В 1829, 1835, 1839 и 1841 гг. правительство широко использовало также переселение крещеных татар в местности с преобладанием христианского населения, которое заканчивалось тем, что переселенцы либо разбегались из отведенных им мест жительства, либо вновь следовало «отпадение» и лишь благодаря дополнительным методам принуждения процесс выхода крещеных татар из православия в ислам удавалось остановить. Так, например, в 1840 г. в село Ивановское Казанского уезда были переселены крещеные татары из деревни Куюково Спасского уезда⁶⁹. Здесь по распоряжению высшего губернского гражданского и духовного начальства в 1852 г. дети их были насильно окрещены, а взрослое население по принуждению повенчано, после чего «отпадения» прекратились⁷⁰.

В конце концов правительство сочло необходимым учредить особый секретный комитет, результатом работы которого стало Высочайше утвержденное постановление от 29 мая 1855 г., в котором говорилось: «Независимо от увещания отступников местными священниками поручить Казанской духовной консистории принять меры к вразумлению совратившихся. Некрещеных детей, отобрав от родителей, при содействии полиции крестить; жен, вступивших в супружество без совершения христианского обряда венчания, стараться склонить к тому, в противном же случае удалить от мужей; также поступить с женами некрещеными»⁷¹.

В 1861 г. из-за того, что все вышеперечисленные меры 40-50-х гг. ХIХ в. (особенно интенсивно применявшиеся в Мамадышском уезде) вызвали энергичное сопротивление, прежде всего со стороны крещеного татарского населения, правительство было вынуждено их отменить, и Высочайший указ от 14 июля 1861 г. приостановил приведение в исполнение всяких мер в отношении «отпавших» татар, впредь до рассмотрения Святейшим Синодом их адекватности и целесообразности применения со стороны воспитанников миссионерского отделения Казанской духовной академии⁷².

Таким образом, в результате неудачи использования царским правительством одних только силовых мер в отношении «отступников», правительство и РПЦ были вынуждены пересмотреть свои подходы к решению этой проблемы. По словам протоиерея Иоанна Черкасова, крещеные татары к «христианству и к церкви стали относиться со свойственно всем вообще отступникам ненавистью»⁷³. И таких свидетельств огромное множество. Поэтому те новые преобразования второй половины ХIХ в. в сфере прекращения дальнейшего распространения многочисленных переходов крещеных татар в ислам носили закономерный характер.

Следует отметить, что проблема перехода крещеных татар из православия в ислам волновала не только РПЦ, но и гражданскую власть (прежде всего в лице Министерств народного просвещения, внутренних дел и юстиции), а также широкий круг общественности.

Однако несогласованность действий разных учреждений, призванных обеспечить должный порядок в этом вопросе, сильно вредила делу. Так, Министерство внутренних дел считало, что поскольку значительная часть наиболее активных «отступников» 60-х гг. ХIХ в. за недостатком улик не подлежала уголовной ответственности, то по отношению к ним следовало бы применить целый комплекс административных мер, а Министерство юстиции, наоборот, выступало за судебный порядок рассмотрения «вероотступнических» дел⁷⁴.

По мнению П.В. Уэрта, правительство опасалось принимать решительные меры из-за «фанатизма» мусульман: «Нельзя было войти в конфликт с миллионами мусульман ради нескольких тысяч крещеных татар – особенно ввиду приобретения новых подданных в Средней Азии. ... Правительство, по-видимому, считало так: поскольку репрессивные меры против ислама являются недопустимыми, пусть местные ревнители православия противодействуют вредному влиянию ислама через мирную школьную политику»⁷⁵.

И все же если в первой половине XIX в. в отношении «инородцев», вышедших из православия, самодержавие использовало в основном силовые методы, то во второй половине столетия оно вынуждено было частично от них отказаться. На первый план выступили просветительские и нравственно-религиозные задачи, связанные с реформами 1860-х г. Буржуазные преобразования явились началом демократизации всех сторон общественной жизни россиян. Ведь не случайно, что часть ревнителей Православной Церкви выступала против образовательной «инородческой» системы Н.И. Ильминского, которая официально была принята по всей России в 1870 г. Они считали, что хотя приобщение «инородцев» к православной вере шло мирным путем, где главными средствами воздействия являлись экономические рычаги и убеждение, однако преподавание родного языка самими же «инородцами» могло вызвать рост национального самосознания, национальной культуры и самобытности нерусских народов.

Вместе с тем в развитии всего процесса перехода крещеных татар в ислам в Казанской губернии на рубеже ХIХ-ХХ вв. были и свои отличительные особенности. Так, в статье «Отпадение крещеных татар» П.В. Уэрт отмечает, что в ХIХ в. переход крещеных татар в ислам высшей гражданской и духовной православной властью рассматривался многогранно. П.В. Уэрт выделяет «три главных периода»⁷⁶:

Первый период: с 1802 по 1830-е гг. На этом этапе «отпадение» рассматривалось как религиозное заблуждение, происходящее прежде всего оттого, что крещеные татары не имели возможности познать православную веру. По мнению П.В. Уэрта, ислам в этот период не рассматривался как источник «отпадения»⁷⁷. Его считали лишь бывшей религией крещеных татар, наравне с язычеством. В это время для противодействия «отпадению» (особенно в 1802 и 1827 гг.) гражданские власти широко применяли такую административную меру, как переселение новокрещеных татар в русские селения ⁷⁸.

Второй период: с конца 30-х и начала 40-х гг. ХIХ в. по 1864 г. Здесь движение характеризуется более сознательным отказом от исполнения крещеными татарами христианских обрядов. В это время действуют уже гражданские законы и принимаются новые меры, направленные к ограничению роста влияния ислама на «инородцев» и крещеных татар Казанской губернии, где главными мерами пресечения переходов крещеных татар в ислам со стороны властей были миссионерские увещевания и судебные преследования по гражданским законам⁷⁹.

Третий период: с 1864-1865 гг. В эти годы формируется понятие о «совращении отпадающих» крещеных татар через подстрекательство ранее отпавших и мусульманских «агитаторов». Именно с 1864-1865 гг. «отпадение» рассматривалось как организованное, единое («отступническое», «магометанское», «противохристианское») движение.

В пореформенный период основным средством борьбы правительства и РПЦ с «отпадением» было сочетание как силовых мер, так и новых либерально-миссионерских. Первые основывались, прежде всего, на применении ряда статей «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» 1885 года: ссылка на каторжные работы в Сибирь сроком от 12 до 15 лет (ст. 184)⁸⁰ и отдача в «исправительные арестантские отделения» (ст.187)⁸¹. И только к 1906 г., в связи с обнародованием указа 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» и Манифеста 17 октября 1905 г. «О свободе веры», большая часть этих статей была отменена. Поэтому начиная с 1905-1906 гг. гражданские власти и РПЦ по отношению к вышедшим из православия крещеным татарам и «инородцам» были вынуждены руководствоваться мерами либерального характера.

Однако существует и другая точка зрения. В статье известного американского ученого Ф. Брайна-Беннигсена «Миссионерская деятельность в Поволжье» высказывается мысль о том, что «в атмосфере относительного либерализма 60-х гг. ХIХ в. уже были невозможны открыто принудительные методы. В качестве альтернативы в Среднем Поволжье возобновилась активная деятельность миссионеров»⁸².

Для того, чтобы быть объективным, следует четко разграничивать понятия – принудительные методы, применявшиеся на основании «духа и буквы» закона того времени, и принудительные методы и меры, которые были следствием личной инициативы местной гражданской и духовной власти. Поэтому не случайно то, что именно уголовные дела 1860-х гг., которые официально были заведены Министерством юстиции на наиболее активных «отступников» от православия, получили широкий общественный резонанс⁸³.

Безусловно, все это стало возможным благодаря, во-первых, проведенной в России судебной реформе 1864 г., во-вторых, наличию у судебных органов и прокуратуры доказательной базы с соблюдением всех уголовно-процессуальных норм того времени и, в-третьих (самое главное, на наш взгляд) благодаря желанию самого правительства придать этим делам общественный резонанс.

Другим важным аспектом является оценка степени применяемых гражданской властью во второй половине ХIХ в. репрессивных мер по отношению ко всем перешедшим из православия в ислам.

Часть исследователей (например Б.М. Юзефович и П.В. Уэрт) полагает, что хотя закон и предусматривал жесткую систему наказания для «отступников», но фактически сравнительно небольшое количество людей испытало на себе эти меры⁸⁴. По мнению Казанского епархиального инородческого миссионера С.А. Багина, вывод брошюры «Ислам дине» («Вероучение ислама») о том, что в 1860-х гг. крещеных татар силой⁸⁵ обращали в христианство, не имеет оснований, так как наказывались только «совратители», которые действовали «не столько силою убеждений, сколько насилиями и притеснениями, причем дело не обходилось даже без убийств новокрещеных»⁸⁶. Такие дела С.А. Багином рассматривались как уголовные со смертельным исходом⁸⁷. Что же касается такой меры наказания, как высылка в Сибирь, то она, по заключению епархиального миссионера, применялась «довольно редко и исключительно по отношению к совратителям кряшен»⁸⁸ с целью защиты последних, которые вследствие сильного влияния татар-мусульман еще недостаточно окрепли в православной вере.

Таким образом, анализ массового перехода крещеных татар Казанской губернии из православия в ислам в 1860-1908 гг. и методов борьбы с «отступническим» движением, применяемых местной и высшей гражданской и духовной властями, позволяет понять основной механизм проведения прозелитистской политики царского правительства и РПЦ на губернском уровне.

Примечания

1 Ильминский Н. И. Казанская центральная крещенотатарская школа. – Казань, 1887. – С. 3.

2 Массовый выход «инородцев» из православия в 20-х гг. ХІХ столетия происходил не только в ислам, но и в язычество. Именно в эти годы на территории Казанской и ряда других губерний была отмечена активизация язычников. Так, например, в ноябре 1827 г. около 4 тыс. черемис совершили торжественное жертвоприношение в деревне Варангуш Царевококшайского уезда Казанской губернии (См. об этом: Миссионер. – 1878. – № 31). В 1828 г. особенно прославилось черемисское языческое мольбище около деревни Кюпрюсь-соля Уржумского уезда Вятской губернии, где, по сведениям архиепископа Казанского и Свияжского Никанора (Н.Т. Каменского), собралось «великое множество» черемис не только Вятской, но и из Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний (См. об этом: Никанор (Каменский). Черемисы и языческие верования их // Остатки языческих обрядов и религиозных верований у чуваш. – Казань, 1910. – С. 7-26).

3 Ильминский Н.И. Казанская центральная крещенотатарская школа. – Казань, 1887. – С. 3-4.

4 Богословский Г. Краткий исторический очерк Казанской епархии с приложением биографических сведений о казанских архипастырях. – Казань, 1893. – С. 33.

5 Там же, с. 33-34.

6 Там же.

7 Спутник по Казани: Иллюстрированный указатель достопримечательностей и справочная книжка города / Под ред. Н. П. Загоскина. – Казань, 1895. – С. 262.

8 Чувашско-черемисское (т.е. направление против язычества) отделение просуществовало всего два года. Инспектор Казанской духовной академии П. Гвоздев объяснял причину закрытия этого отделения тем, что в течение двух лет в нем обучалось всего 7 воспитанников и дальнейшая их учеба не была целесообразной. См.: Знаменский П.В. История Казанской духовной академии за первый (дореформенный) период ее существования: 1842-1870 гг. – Казань, С. 1891-1892; Гвоздев И. Двадцатипятилетие Казанской духовной академии. – Казань, 1867. – С. 51; НАРТ. – Ф. 10. – Оп. 1. – Д. 1655.

9 Другим указом Святейшего Синода от 15 января 1883 г. совершение богослужения на «инородческих» языках с соблюдением определенных требований было признано для всех крещеных «инородцев» России законодательным актом духовной власти.

10 Коблов Я.Д. О татаризации инородцев Приволжского края. – Казань, 1910. – С. 19; Бобровников Н.А. Инородческое население Казанской губернии: татары, вотяки, мордва. – Казань, 1899. – С. 3; По свидетельству Н.А. Бобровникова, в 70-х гг. ХIХ столетия в Казанской губернии было зафиксировано лишь одно значительное «отпадение» в селах Апазово и Шемордан. Аналогичные, но менее многочисленные случаи переходов были зафиксированы в 1880-х гг. Так, из 1026 крещеных татар села Апазово Казанского уезда официально перешли в ислам 26 жителей. Лишь после ссылки нескольких «активистов» в Сибирь процесс выхода из православия удалось остановить. См. Бобровников Н.А. Инородческое население Казанской губернии: татары, вотяки, мордва. – Казань, 1899. – С. 32-33.

11 Юзефович Б.М. Христианство, магометанство и язычество в восточных губерниях России: Казанская и Уфимская губернии // Русский вестник. – 1883. – Т. 164. – № 3. – С. 25.

12 Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Ч. 2. – С. 263.

13 P.W. Werth далее по всему тексту – П.В. Уэрт.

14 Уэрт П.В. Отпадение крещеных татар / Пер. с англ. Д. Исхакова // Татарстан. – 1995. – № 1-2. – С. 108.

15 Машанов М.А. Обзор деятельности «Братства Святителя Гурия» за двадцать пять лет его существования: 1867-1892 гг. – Казань, 1892. – С. 9. Здесь автор, скорее всего, основывается на отчетах Казанского губернского статистического комитета.

16 Машанов Михаил Александрович (1852-1924), востоковед, в 1878-1887 гг. преподаватель, в 1887-1917 гг. проф. Казанской духовной академии. Одновременно с 1891 г. председатель Переводческой комиссии «Братства Святителя Гурия». С 1889 г. преподаватель Миссионерских курсов (преподавал историю и обличение магометанства). С 1917 г. работал в Сев.-Вост. археологическом и этнографическом институте. Член О-ва археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те (1887). Труды по истории и догматике ислама, тюркскому языкознанию. См.: Татарский энциклопедический словарь / Под ред. М.Х. Хасанова. – Казань, 1998. – С. 348; Памятная книжка миссионерских курсов в г. Казани за 1901-1902 учебный год. – Казань, 1901. – С. 7-8.

17 Совет православного церковного Братства Святителя Гурия при казанском кафедральном соборе далее по всему тексту – Совет Братства.

18 Машанов М.А. Обзор деятельности «Братства Святителя Гурия» за двадцать пять лет его существования: 1867-1892 гг. – Казань, 1892. – С. 26.

19 История Татарстана: учебное пособие для основной школы / Под ред. Б.Ф. Султанбекова. – Казань, 2001. – С. 254.

20 НАРТ. – Ф. 13. – Оп. 1. – Д. 945. – Л. 81. Речь идет о деревнях Елышево Мамадышского уезда и Кибяк-Козях Лаишевского уезда (в последней преобладали старокрещеные татары).

21 Юзевович Б.М. Указ. соч. – С. 25. В своей публикации автор точно не указывает количество «отступников», подвергшихся тюремному заключению.

22 Там же, с. 7-9.

23 Значительная часть статей об «отвлечении» и «отступлении» от Русской Православной Церкви, содержавшихся в «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных», была отменена лишь в 1906 г.

24 Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Ч. 2. – С. 263.

25 Отправной точкой перехода крещеных татар в ислам в 1870-х гг. считалось время подачи прошений о разрешении исповедовать мусульманскую религию. См. об этом: Юзефович Б.М. Указ. соч. – С. 27.

26 Чернышев Е.И. Волнение казанских татар в 1878 г. // Вестник научного общества Татароведения. – 1927. – № 7. – С. 179-180.

27 Там же.

28 Там же.

29 Цит по: Чернышев Е.И. Указ соч. – С.176.

30 Там же.

31 Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Ч. 2. – С. 263.

32 Там же, с. 259-260.

33 Примечательно то, что через тридцать четыре года, в 1915 г., казанский епархиальный «инородческий» миссионер В.Н. Эсливанов указывал на слабую миссионерскую работу приходских священников и отмечал, что значительная часть просто не владела родным языком своих прихожан-«инородцев». Другие же священники были перегружены текущей работой в своих обширных приходах, третьи обремены обязанностями законоучительства в школах, четвертые не имели помощников-сотрудников из членов своего же причта, а пятые считали это делом лишь специальных миссионеров. Вместе с тем в 1915 г. на всю Казанскую губернию приходились один епархиальный и пять уездных миссионеров. По самым же скромным подсчетам того времени, последних должно было быть как минимум одиннадцать (по два в Мамадышском, Чистопольском, Царевококшайском уездах, ввиду большой их площади, и по одному в Казанском, Лаишевском, Свияжском, Спасском, Тетюшском, Цивильском уездах). См. об этом: Эсливанов В.Н. Трудности и нужды Казанской инородческой миссии: Речь, произнесенная в общем собрании «Братства Святителя Гурия» 26 апреля 1915 г. – С. 12.

34 Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Ч. 2. – С. 261-262.

35 Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате /СУ/. – 1905. – № 63. – С. 526.

36 Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода 1905-1907 гг. – СПб., 1910. – С. 47.

37 Церковная реформа: Сборник статей духовной и светской печати по вопросу о реформе / Сост. И.И. Преображенский. – СПб., 1905. – С. 74.

38 Никанор (Каменский), архиепископ. Собрание сочинений архиепископа Никанора. – Казань, 1909. – С. 342 -343. Вместе с тем либеральная печать того времени критически отзывалась об этом указе.

39 Эсливанов В.Н. Трудности и нужды Казанской инородческой миссии. – Казань, 1915. – С. 4.

40 Статистические данные приводятся по кн.: Багин С.А. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. – Казань, 1910. – С. 5-6. Более подробнее см.: Кеппен П.И. Об этнографической карте Европейской России. – СПб., 1853.

41 Там же, с. 6.

42 Статистические сведения приводятся по кн.: Памятная книжка Казанской губернии за 1889-1890 г. / Сост. Люстрицкий В.Ф. – Казань, 1890. – С. 17-20.

43 Вечеслав Н.Н. Рождаемость населения Казанской губернии в сравнении с рождаемостью Европейской России и государств западной Европы. – Казань, 1882. – С. 4.

44 Уэрт П.В. Отпадение крещеных татар // Татарстан. – Казань, 1995. – № 1-2. – С. 110.

45 Отчет о деятельности «Братства Святителя Гурия» за 1906/07 братский год. – Казань, 1908. – С. 51. Приходы Мамадышского уезда Казанской губернии Елышевский, Больше-Саврушский и Старо-Икшурминский являлись центром этого перехода.

46 Там же.

47 Обзор Казанской губернии за 1905 г. – Казань, 1907. – С. 5.

48 Багин С.А. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. – Казань, 1910. – С. 10-11.

49 Там же.

50 Там же, с. 11-12.

51 Составлено по обзорам Казанской губернии за соответствующий год.

52 См.: Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Часть 2. – С. 256-262.

53 Там же.

54 Там же, с. 264.

55 Багин С.А. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. – Казань, 1910. – С. 10-13.

56 НАРТ. – Ф. 4. – Оп. 1. – Д. 122760. – Л. 53.

57 Бобровников Н.А. Нужны ли так называемые противо-мусульманские и противоязыческие епархиальные миссионеры в губерниях Европейской России. – Казань, 1905. – С. 8.

58 Обзор Казанской губернии за 1905 г. – Казань, 1907. – С. 5.

59 Бобровников Н.А. Указ. соч. – С. 7. См. также: Отчет казанского епархиального миссионера // Известия по Казанской епархии. – 1904. – № 42-46. – С. 1460; Коблов Я.Д. О татаризации инородцев Приволжского края. – Казань, 1910. – С. 19.

60 Багин С.А. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. – Казань, 1910. – С. 10. Однако, по сведениям Н.А. Бобровникова, уже к 1899 г. «отступников» в 10 из 12 уездов Казанской губернии насчитывалось 32 008 человек обоего пола. См.: Бобровников Н.А. Инородческое население Казанской губернии: татары, вотяки, мордва. – Казань, 1899. – С. 38.

61 Загидуллин И.К. Взаимоотношения православия и ислама в Среднем Поволжье // Межэтнические и межконфессиональные отношения в Республике Татарстан. – Казань, 1993. – С. 158.

62 Geraci R.P. Window on the East: National and Imperial Identities in Late Tsarist Russia. – Ithaca; London: Cornell Univ. Press, 2001. – P.267. «In the less than four years between the edict and January I, 1909, about 49 000 persons converted legally; Kasan province alone reported nearly 39 000 converts. Without question, there were also many unofficial instances of apostasy». – In the same place. – P. 267.

63 Ibidem. – P. 11.

64 Там же. По другим данным, к 1907 г. от христианства отошло свыше 50 тысяч крещеных татар Казанской, Симбирской, Пензенской, Нижегородской и Уфимской губерний. Татарский энциклопедический словарь / Под ред. М.Х. Хасанова. – Казань, 1998. – С. 167.

65 Бобровников Н.А. Инородческое население Казанской губернии: татары, вотяки, мордва. – Казань, 1899. – С. 35.

66 Никольский Н.В. Крещеные татары: статистические сведения за 1911 г. – Казань, 1914. – С. 3.

67 Чичерина С.В. Крещеные инородцы // О миссионерстве. – Казань, 1910. – С. 12.

68 Об этом подробнее см.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных: Ч. 1. – Глава II. – Раздел II. – О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений. – СПб., 1885. – С. 56. Ст. об «отступлении от веры» православной: 185, 188, 192, 199, 207, а также ст. об «отвлечении от веры»: 184, 187, 189, 194, 936. – 590 с.

69 НАРТ. – Ф. 4. – Оп. 1. – Д. 121645. – Лл. 34-35.

70 Там же. Из рапорта благочинного первого округа Казанского уезда, протоиерея Иоанна Черкасова следует, что большая часть этих татар, по причине близости мусульманских деревень, к 1906 г. окончательно вышла из православия.

71 Юзефович Б.М. Указ. соч. – С. 24 –25.

72 Список населенных мест по сведениям 1859 г.: Казанская губерния. – 2-е изд. – СПб., 1866. – С. 61.

73НАРТ. – Ф. 4. – Оп. 1. – Д. 121645. – Л. 35.

74 Юзефович Б.М. Указ. соч. – С. 26.

75 Уэрт П.В. Отпадение крещеных татар // Татарстан. – 1995. – № 1-2. – С. 109.

76 Там же, с. 107.

77 Там же.

78 Почти все принимающие мусульманскую веру в Казанской губернии до 1870 г. были новокрещеные. Старокрещеные татары, успевшие в течение несколько веков очень сильно обособиться от остальных татар Казанской губернии, начали переходить в ислам лишь в пореформенный период. См. Ильминский Н.И. Записка по вопросу об отпадениях крещеных татар Казанской губернии 1881 г. // Православный собеседник. – 1895. – Ч. 2. – С. 263.

79 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. – СПб., 1885. – Глава 2. – С. 55-61.

80 Там же, с. 55.

81 Там же, с. 56.

82 Брайн-Беннигсен Ф. Миссионерская деятельность в Поволжье // Татарстан. – 1994. – № 1-2. – С. 110.

83 Юзефович Б.М. Указ. соч. – С. 25-26.

84 Юзефович Б.М. Указ. соч. – С. 25-26.; Уэрт П.В. Отпадение крещеных татар / Пер. с англ. Д. Исхакова // Татарстан. – 1995. – № 1-2. – С. 108-109.

85 Здесь подразумевались телесные наказания, заключение в тюрьму, ссылка на каторгу в Сибирь. Содержание брошюры «Ислам дине» приводится по: Багин С.А. О пропаганде ислама путем печати. – Казань, 1909. – С. 19.

86 Багин С.А. О пропаганде ислама путем печати. – Казань, 1909. – С. 19.

87 До 1905 г. открытый разрыв с РПЦ был уголовно наказуем. Вневероисповедное состояние не допускалось, несмотря на то, что в «Своде законов Российской империи» декларировалась свобода «отправления» неправославных исповеданий. См. Свод законов Российской империи. – СПб., 1857. – Т. 2. – Ч. 1. – С. 6. – Ст. 1-2.

88 Багин С.А. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. – Казань, 1910. – С. 19.

Источник: Казанская духовная семинария